Инженеры Кольца - [37]

Мы сидели порознь в этой пустоте, в огромной пыльной тьме. Иногда кто-то шепотом обращался к соседу. Ни малейших проявлений солидарности товарищей по несчастью, никаких жалоб.

Слева я услышал шепот:

— Я видел его на улице, прямо около моих дверей. Ему оторвало голову.

— Они применяют ружья с металлическими пулями. Это оружие для штурма.

— Тиена говорил, что они не из Пассерер, а из Оворда и приехали на грузовике.

— Но ведь между Овордом и Сьювенсином не существует никаких споров…

Они не понимали и не жаловались. Не протестовали против того, что их заперли в подвале свои же соотечественники, против того, что враги стреляли и жгли их дома. Они не искали объяснений тому, что с ними случилось. Изредка доносящиеся тихие голоса в темноте, мелодичные звуки орготского языка, рядом с которым кархидский звучал как бряканье камешков в пустой жестяной банке, постепенно затихли совсем. Люди заснули. Еще несколько минут где-то в отдаленной темноте хныкал ребенок, встревоженный звуками и эхом собственного плача.

Потом заскрипели двери, и был ясный день, солнечный свет как ножом полоснул по глазам, резкий и ослепительный. Спотыкаясь, я поднялся вместе со всеми и машинально двинулся за ними, когда услышал вдруг свое имя. Я не узнал его вначале, потому что орготы выговаривают «л» мягко, как «ль». Кто-то выкликал меня с того момента, когда открылись двери.

— Прошу вас, идемте со мной, господин Ай, — сказала мне сконфуженная особа в красном одеянии, и вот я уже не был беженцем. Я был отделен от тех безымянных, с которыми вместе скитался в темноте и с которыми был связан неизвестностью всю эту долгую ночь, проведенную в темнице. Теперь у меня было имя, меня знали, мое существование получило официальное подтверждение. Какое облегчение! Я охотно отправился следом за моим проводником. В канцелярии Местного Управления Земледельческих Хозяйств Содружества царило оживление и суматоха, тем не менее, у чиновников нашлось время, чтобы найти меня и извиниться за неприятности, постигшие меня прошлой ночью.

— Как жаль, что вы решили прибыть в пределы Содружества именно через Сьювенсин! — сокрушался толстый инспектор. — Как жаль, что вы не воспользовались обычной трассой!

Они не знали, кто я и почему меня так принимают, неведение их было очевидно, но это не имело никакого значения. Генли Ай, посланец, должен был быть принят как важное лицо. И он был так принят. После полудня я уже находился в пути и направлялся в Мишнори в автомобиле, предоставленном в мое распоряжение Управлением Земледельческих Хозяйств Содружества Восточного Хоумсвашом, Восьмой Округ. У меня был новый паспорт и пропуск-приглашение во все Дома Путешествующих по пути моего следования, а кроме того, телеграфное приглашение в резиденцию первого комиссара Содружества по делам пограничных пунктов и портов, господина Ута Шусгиса.

Радиоприемник в маленьком автомобиле включался одновременно с двигателем и работал все время, пока работал двигатель. Поэтому всю вторую половину дня, когда я проезжал мимо обширных заботливо возделанных равнин восточного Оргорейна, без всяких изгородей (потому что здесь нет скота) и разделенных только ручьями, — все время я слушал радио. Оно рассказывало мне о погоде, о сборе урожая, о гололеде и тумане на дорогах, предупреждало меня, чтобы я ехал осторожнее, излагало мне всевозможные сообщения и новости из всех тридцати трех округов, производственные достижения различных фабрик, отчеты о движении грузов и перевалке их в речных и морских портах, спело мне несколько песнопений культа йомеш и снова сообщило о погоде. Все это излагалось чрезвычайно спокойно по сравнению с тирадами, которые я слышал по радио в Эргенранге. О нападении на Сьювенсин — ни слова. Видимо, орготское правительство предпочитало успокаивать, а не подстрекать. Короткие официальные сообщения, повторяющиеся довольно часто, утверждали, что порядок и спокойствие на всем протяжении восточной границы обеспечены и будут обеспечиваться впредь. Мне это нравилось. Вызывало доверие, не провоцируя противника, и содержало в себе ту спокойную твердость, которая так восхищала меня в гетерцах, порядок будет сохранен… Сейчас я был рад тому, что вырвался из Кархида, страны, раздираемой смутами, которую безумный король, притом еще и беременный, и его охваченный манией величия кузен-регент толкали к войне. Я был доволен, что еду спокойно, со скоростью тридцать с небольшим километров в час обширной, ровно распаханной равниной, раскинувшейся под однообразно серым небом, в столицу, правители которой верили в существование порядка.

Дорога была обильно оснащена дорожными знаками, не то что в Кархиде, где то и дело приходится расспрашивать о пути либо положиться на свою судьбу. Кругом пестрели надписи, предупреждающие о необходимости остановиться в контрольных пунктах такого-то округа либо региона Содружества. На этих внутренних таможенных пунктах проверяют документы и регистрируется проезд. Мои документы всюду принимались с почтением, и после недолгой проверки меня учтиво пропустили и не менее учтиво информировали о расстоянии до ближайшего дома путешествующих на случай, если бы я проголодался или захотел бы отдохнуть. При такой скорости путешествие с Северной Возвышенности до Мишнори было настоящей экспедицией, и я провел в дороге две ночи. Еда в домах для путешествующих была однообразной, но обильной, а ночлег — вполне приличным, хотя всегда в общих спальнях. В определенной мере это неудобство компенсировала сдержанность соседей по ночлегу. У меня не завязалось ни одного нового знакомства и не произошло ни одной настоящей беседы ни на одной из стоянок, несмотря на то, что я все-таки несколько раз пытался это сделать.