Инженеры Кольца - [21]
Рядом с кеммером сидел извращенец.
— Он приехал сюда из Спреве в сопровождении врача, — пояснил Госс. — Некоторые сообщества прорицателей искусственно вызывают такие отклонения у нормальных людей, вводя им заранее мужские либо женские половые гормоны, но лучше, чтобы это был настоящий извращенец. Он охотно соглашается, потому что ему льстит связанная с этим слава.
Говоря об этом, Госс употребил местоимение, обозначающее самца животного, а не местоимение, употребляемое для обозначения человека, проявляющего в кеммере мужские черты, и как будто несколько смутился. Как правило, кархидцы говорят о сексе без смущения или какой-либо предвзятости и рассуждают о кеммере с уважением и не без удовольствия, но очень неохотно упоминали об извращениях, особенно в моем присутствии. Чрезмерное удлинение периода кеммера, сопровождающееся продолжительным нарушением гормонального равновесия в любую сторону — мужскую либо женскую, — кархидцы называют извращением. Это явление встречается не так уж редко — от трех до четырех процентов взрослых особей являются извращенцами, или, с нашей точки зрения, нормальными людьми. Общество не выталкивает их за свои рамки, но мирится с их существованием, относясь к ним с некоторым презрением или пренебрежением, так, как относятся к гомосексуалистам в гетеросексуальных социумах, во всяком случае, в большинстве из них. Популярным определением для них является слово «полутрупы», так как они бесплодны.
Извращенец, сидящий в кругу прорицателей, после того как обратил ко мне тот свой первый, такой долгий и странный взгляд, уже не обращал внимания ни на кого, кроме своего соседа, пребывающего в кеммере, усиливающаяся сексуальность которого будет еще сильнее стимулирована, пока под влиянием преувеличенного агрессивного мужского начала извращенца достигнет полноты выраженности своего женского начала. Извращенец что-то говорил тихим голосом, наклоняясь к кеммереру, тот отвечал изредка и как бы неохотно. Никто из присутствующих уже давно ничего не произносил. Единственным звуком, нарушающим тишину, был шепот извращенца. Фейкс упорно всматривался в одного из одержимых. Извращенец быстрым движением коснулся руки кеммерера, который отшатнулся от него — от страха или от отвращения — и взглянул на Фейкса, как будто просил о помощи. Фейкс никак не отреагировал. Кеммерер неподвижно замер на своем месте и уже не шевельнулся, когда извращенец снова прикоснулся к нему. Один из одержимых поднял голову и зашелся долгим неестественным истерическим смехом.
Фейкс поднял руку. Лица всех сидящих в кругу немедленно обратились к нему, будто нити их взглядов он в одно мгновение свил в один канат.
Когда мы вошли сюда, было далеко за полдень и шел дождь. Вскоре слабый сероватый свет, просачивающийся из окон щелей, расположенных высоко под потолком, совсем исчез. Сейчас светлые полосы света растянулись, как косые призрачные паруса, длинными узкими треугольниками от стен к полу, прямо по лицам девятерых людей: тусклые лоскуты лунного света, так как луна уже всходила над лесом. Огонь в камине давно погас, и единственным источником света были эти полосы и треугольники полутьмы, медленно перемещающиеся по кругу и высвечивающие то лицо, то руки, то неподвижную спину. Какое-то мгновение я видел в рассеянной светящейся пыли профиль Фейкса, будто высеченный из белого мрамора. Полоса лунного сияния скользнула дальше и коснулась черного холмика. Это был кеммерер. Голова его опустилась на колени, ладони были прижаты к холодным камням пола, а тело его сотрясали судороги в том ритме, который отбивали ладони безумного одержимого в темной части круга. Все были связаны между собой, как будто представляли собой точки пересечения нитей невидимой паутины. Я также, независимо от моего желания, ощущал эту связь, эти нити взаимопонимания без слов, тянувшиеся к Фейксу, который пытался подчинить их и упорядочить, потому что именно он был средоточием, Ткачом. Полоса света распалась и перешла на восточную стену. Взаимосвязь переплетенных меж собой сил, напряжения молчания нарастала.
Я пытался удержаться от навязывания контакта с сознанием прорицателей. Мне было не по себе в этом безмолвном электрическом напряжении, и я чувствовал, что меня что-то втягивает, что я становлюсь точкой, элементом какой-то картины. Но когда я применил психозащиту, стало еще хуже; я почувствовал себя отъединенным, съежившимся в своем собственном сознании под невыносимым грузом зрительных и осязательных галлюцинаций, путаницы безумных образов и мыслей, неожиданных видений и ощущений, гротескных и стремительных, всегда связанных с сексом, багрово-черным водоворотом эротической силы. Меня окружали какие-то огромные сияющие пропасти, окаймленные трепещущими губами, влагалища, раны, какие-то врата ада… Голова у меня закружилась, я падал куда-то в пылающую бездну… Я чувствовал, что если мне не удастся изолировать себя от этого хаоса, то я действительно упаду, потеряю рассудок, но изолироваться не мог. Эмпатические, сопереживающие, но не поддающиеся описанию словами силы, невероятно мощные и неукротимые, порождаемые искаженным либо насильственно подавляемым половым влечением, безумием, деформирующим само время, и вызывающий страх искусством полной концентрации и непосредственного контакта с окружающей действительностью, были мне неподвластны. Но тем не менее кто-то ими управлял: центром всего этого по-прежнему оставался Ткач Фейкс — женщина, да, женщина, окутанная светом. Свет был серебром, серебро было доспехами — женщина в доспехах и с мечом. Свет засиял невыносимо ярким блеском и огнем охватил все ее тело так, что она громко вскрикнула от боли и ужаса:
