Иные песни - [15]

Абель не различал выкрикиваемых визгливых слов, но он и не должен был. Парень тихо рассмеялся, склоняя голову к Алитее — морфа детской увлеченности притянула их к себе.

— Цирк приехал!

Δ БОГ В ЦИРКЕ

«Циркус Аберрато К’Ире», гордящийся традициями, доходящими еще до римских пандаймониев, и объявляющий себя крупнейшим передвижным зрелищем в Европе, этой весной начал вояж вокруг континента, направляясь вдоль северного побережья Франконии, и Воденбург очутился у него на пути пятым по очередности.

Цирк и вправду был большим: две сотни людей, полтысячи животных, несколько десятков массивных повозок. На воденбургских лугах он расположился концентрическим созвездием пестрых шатров, оставляя в средине пустой круг арены. Ночью там в землю вкопали три высоких столба для акробатов. Клетки и загородки с животными были организованы в закрытый зверинец с северной стороны обоза; от зевак, желающих поближе поглядеть на экзотических зверей брали по полгроша. Аберрато зарабатывал, но Аберрато и тратил — большие суммы он выплачивал воденбургскому текнитесу погоды, старому Ремигию из Плачущей Башни, чтобы тот, по крайней мере, попытался обеспечить несколько дней без дождя. В случае портовых городов сложно было иметь уверенность, тем более, в портах со столь большим движением, с кораблями, постоянно входящими в залив и выплывающими из него. Тем не менее, в первый день выступлений небо оставалось безоблачным, с востока дул теплый ветерок, и пан Бербелек позволил вытащить себя из дома без особого сопротивления — хотя, может он и вправду хотел доставить удовольствие сыну и дочке? Благодаря его, Алитея робко улыбнулась — долгий взгляд из-под черных ресниц, ямочки на щеках, бессознательно наматывает волосы на пальчики — и ледяной коготь разодрал сердце Иеронима.

По традиции западный квартал зрительных мест предназначался для богатых горожан, то есть тех, кто мог заплатить за сидячее место. Здесь поставили несколько рядов кресел и стульев, правда, несколько потасканных, за ними еще дюжину лавок; остальные зрители должны были толкаться возле высоких барьеров, ограждающих арену. Большая часть зрелища должна была произойти выше уровня земли — либо на столбах и растянутых между ними канатах, либо на поспешно возведенной цирковыми ремесленниками сцене высотой в пять-шесть пусов, где сейчас, перед началом выступлений труппы Аберрато, выставляли свои вульгарные пантомимы местные актеры. Но вот выступления зверей и некоторые фокусы демиургов стихий не могли быть представлены нигде иначе, как только внизу, на земляной арене, так что стоящие подальше их просто не увидят. Пан Бербелек заплатил несколько дополнительных грошей и обеспечил себе четыре места в первом ряду. Четыре — дело в том, что он намеревался совместить приятное с полезным и пригласил Ихмета Зайдара. На такого типа выступления в Воденбурге всегда приходили чуточку раньше, относясь к ним как к светским событиям. Иероним надеялся обговорить в это время с нимродом дела компании, тем более, что Абель с Алитеей сразу же куда-то исчезли.

Но только лишь мужчины уселись, закурили свои никотианы и обменялись парой слов, из-за спины раздался трубный голос рытера Кристоффа Ньюте:

— Аа! Аааа! Так вы тоже пришли! А я как раз думал, чтобы вытянуть тебя! Где же эти твои дети? Погоди, сейчас присядем. Эсфирь, Павла и Луизу ты же знаешь. Но, но, познакомьтесь, мои дорогие, с нашим нимродом, Ихмет Зайдар, Ихмет Зайдар, кто-нибудь, передвиньте-ка этот столик, ну, садитесь уже, садитесь, фу, душно как, словно в бане, с этим нашим склеротиком Ремигием оно всегда так, помнишь, как мы заказали успокоить те бури в девяносто первом, могу поспорить, что наш сукин сын их сам вызывал…

Кристофф явился с женой, Эсфирью, с дочкой и зятем. Как следовало ожидать — и что пан Бербелек прекрасно помнил по собственным визитам в доме Ньюте — в присутствии хозяина семья молчала, голос имел один только рытер. Какие-то шансы переломить Форму имел лишь Павел, не имевший кровного родства с Кристофом и бывший под его влиянием короче всего. И действительно, время от времени ему удавалось вставить одно или два предложения.

Пан Бербелек позволил Кристофу говорить — ну кто умный станет пытаться остановить водопад? — но не обращал внимания на слова и не вникал в их содержание. Впрочем, Кристофф обращался сейчас к Зайдару, перс же вежливо улыбался ему и кивал головой. Иероним пока же блуждал взглядом по лугам, между шатрами, повозками, над головами толпы и в самой толпе. Зрители прибывали постепенно, а вместе с ними — продавцы цветов, зонтиков, вееров, сладостей, вина, топорно сколоченных стульчиков, карманники, нищие и подпольные демиурги тела, все громко расхваливающие собственные товары и услуги; шум людских голосов накрывал луга толстым одеялом. Чем большая толкучка собиралась, чем больше накапливалось людей, тем явнее пан Бербелек чувствовал нетерпение и возбуждение приближавшимся зрелищем. Он прекрасно понимал, что большая часть удовольствия от подобного рода представлений бралась не в самих чудесах и штучках, которые ты видел, но в самом факте, что ты смотришь на них с другими, десятками и сотнями иных людей. Ничего удивительного, что выходящие на сцену актеры перед неприязненно настроенной аудиторией теряют голос и способность двигаться. Так что им приходилось быть аристократами высшей марки, чтобы переломить ситуацию, повернуть форму, перетянуть публику на свою сторону…