Иные миры, иные времена - [8]

Тени закружились вокруг него, и там, куда они прыгали, отступал туман, который больше не был туманом: угрюмо и неохотно, но все же он начал сворачиваться спиралью. А то, что Барриэр считал тенью, проникшей внутрь него, заставило его повернуть и снова псйти к развалинам — на этот раз не так стремительно, потому что он был ранен. По тень каким-то образом отдавала Барриэру свою силу. Другие тени шли арьергардом, увертывалсь и отмахиваясь от тумана, натыкаясь на его щупальца, тянущиеся к людям. Облако, мерцавшее то тут, то там, поглотилось собственной тенью и исчезло.

На лице Барриэра, затененном легкой дымкой, появилась радость. Он уселся у ног Хаббарда, и тень покинула его, и все стало, как прежде: люди, тени, все еще светящиеся угли и мерцающий поодаль туман. Хаббард произнес несколько бессмысленных ругательств, чтобы скрыть смущение:

— Вы что, с ума сошли, Барриэр? Вообразили, что сможете их от нас отвлечь?

Эйкен сказал:

— Он хотел уйти, чтобы передать кораблю сигнал бедствия. Может быть, тогда бы нас спасли… — Он склонился над Барриэром: — Барриэр! Слушайте, Барриэр!

Барриэр не обращал на них внимания. Он наблюдал за тенями, которые скакали между туманом и людьми.

Несколько теней, как и раньше, метались от людей к догоравшим кострам и обратно,

— Они хотят, чтобы мы подкинули еще хворосту, — неторопливо сказал он. — Костры помогают им отгонять туман. — Он резко повернулся к остальным:- Они же спасли меня, вы видели? Кинулись за мной — несколько даже погибли, а одна меня защитила. — Он слегка содрогнулся. — Мы ошиблись. В лесу они пытались нам помочь. Они следовали за нами, как…

Слово затрепетало у него на кончике языка, и oн осознавал его, вспоминая детство и маленького пятнистого терьера, который любил его, и как-то сжевал его ботинки, а однажды загородил Барриэра своим телом от ужасного шипящего существа. Это была всего-навсего змея, но поступок имел такой же смысл.

— Сдается мне, — сказал Барриэр, — эти тени были вроде собак и защищали людей, которые тут жили. Они иные, чем наши собаки, но их тоже обучили выслеживать и отгонять врагов. Несомненно, Шмидта и Морриса убил туман. Мы рассредоточились, и тени не смогли прикрыть всех.

Люди уставились на тени. Не сразу им поверилось в очевидное, — но постепенно страх таял, лица смягчались. Потом Хаббард спросил:

— А что вы скажете об этом? — и показал на кости.

Барриэр покачал головой: — Их могло погубить все, что угодно, но только не тени.

В его голосе звучала странная нотка. Он о чем-то сосредоточенно думал, расчленяя предмет своих мыслей и пристально изучая отдельные части, а затем снова собрал их вместе, в другом порядке. Наконец он слегка улыбнулся и пошел навстречу теням. Протянул к ним руки, заговорил, — и они собрались вокруг него, игриво подпрыгивая.

— Ну и тосковали они, должно быть, от одиночества все это время, охраняя кости своих хозяев! — сказал Барриэр.

Тут заговорил Эйкен:

— Вон там внизу, в той галерее, — она ничуть не пострадала, потому что выстроена из твердого камня, — на стене вырезаны какие-то знаки. Я еще не разглядел их как следует, но похоже, жители города когда-то собрались здесь, чтобы умереть всем вместе. Вполне возможно, они оставили сведения об этом где-то в других местах.

— Давайте посмотрим, — предложил Хаббард.

Они пошли к входному проему, обнаруженному Эйкеном, — все, кроме Барриэра, который играл с тенями-собаками и улыбался. Барриэр почти не проявил интереса к новостям. Но Эйкен и Хаббард сияли от радости.

— Там пиктограммы, — сообщил Эйкен, — такие простые и ясные, что любой ребенок их прочтет. Эти люди, наверно, надеялись, что кто-то рано или поздно сюда явится. Во всяком случае, они рассказывают, что с ними произошло, — вернее, что должно было произойти. Планета вошла в край газового облака, оно несло смерть всем, кто дышит легкими. Вот почему все животные погибли. Выжили только существа, лишенные легких. Кроме того, Барриэр…

— Да?

— Они сообщают об этих собаках. Очень четко их нарисовали, за работой, — чтобы каждый мог понять.

Барриэр кивнул. Он посмотрел на темные пятна, копошащиеся у его ног.

Все это время они ждали, Что же, могут подождать еще немного, Затем он выпрямился, продолжая улыбаться странной кривой улыбкой.

— Кажется, я высказался слишком рано, — сказал он — Может быть, у нас хватит достоинств, и этот — или еще какой-нибудь маленький мирок — даст нам еще один шанс. Во всяком случае, приятно сознавать, что есть на свете место, где живут наши друзья.

Подбросили хворосту в костер, и тени заплясали.

Барриэр наблюдал за ними. Он как будто даже помолодел-как человек, в котором снова проснулась надежда.

Майкл ШААРА КНИГА

Свой первый корабль Боклер должен был вести на Сигнус. В неторопливую полуденную жару Боклер явился по вызову Командира и теперь стоял на потертом ковре, в щенячьем восторге переминаясь с ноги на ногу.

Ему было двадцать пять лет, и он уже два месяца как окончил Академию.

Командир велел Боклеру сесть и долго рассматривал его, изучая. Командир был уже стар. Старый, вспыльчивый, усталый человек. И крайне раздражительный. Он достиг той степени старости, когда раздражает любой разговор с молодым человеком: ведь они такие самоуверенные, эти молодые, а сами ничего не знают, и ничего туг невозможно поделать.