Инверсии - [32]

— Я расскажу так, что подойдет. — ДеВар распрямил спину, поправил меч и кинжал. — Когда-то, давным-давно была одна волшебная страна, где каждый мужчина был королем, каждая женщина — королевой, каждый мальчик — принцем, а каждая девочка — принцессой. Там не было ни голодных, ни калек.

— А бедняки были?

— Это зависит от того, что называть бедностью. С одной стороны — нет, потому что каждый мог иметь все, что ему заблагорассудится, а с другой стороны — да, потому что были среди них такие, которые не хотели иметь ничего. Быть свободными от обладания — вот чего желали их сердца, и они обычно жили в пустыне, в горах, в лесах, в пещерах или на деревьях или просто бродяжничали. Некоторые жили в больших городах. Но если они решали отправиться в странствия, никто им не препятствовал.

— Они были святые? — спросил Латтенс.

— Да, можно сказать и так.

— И все они были красивы, да? — спросила Хьюсс.

— Зависит от того, что иметь в виду, — извиняющимся тоном сказал ДеВар. Перрунд раздраженно вздохнула. — Некоторые люди видят в уродстве своего рода красоту. А если все красивы, то в уродстве или даже простоте есть некоторая исключительность. Но в целом — да, все они были настолько красивы, насколько того желали.

— Так много всяких «если» и «но», — сказала Перрунд. — Похоже, в этой стране было много неопределенности.

— Можно сказать и так, — улыбнулся ДеВар. Перрунд ударила его подушкой. — Иногда, — продолжил ДеВар, — по мере того, как тамошние люди осваивали новые земли…

— А как называлась эта страна? — прервал его Латтенс.

— Я забыл об этом сказать. Конечно, Богатилия. Так вот, случалось, граждане Богатилии обнаруживали, что целые группы людей живут в их стране как бродяги, то есть как бедняки (или святые), но при этом вовсе не хотят так жить. Эти люди вели такую жизнь по необходимости. У них не было преимуществ, к которым привыкли граждане Богатилии. И скоро отношения с этими людьми стали для народа Богатилии главной заботой.

— Что-что? У них не было ни войн, ни голода, ни чумы, ни налогов? — спросила Перрунд.

— Не было. И вообще ничего похожего на последние три.

— Моя доверчивость подвергается серьезному испытанию, — пробормотала Перрунд.

— Значит, в Богатилии все были счастливы? — спросила Хьюсс.

— Так счастливы, как только могли. Люди сами умудрялись делать себя несчастными, как и всегда.

Перрунд кивнула.

— Ну вот, теперь похоже на правду.

— В той земле жили два друга — мальчик и девочка, они были в двоюродном родстве и выросли вместе. Они считали себя взрослыми, а на самом деле все еще были детьми. Они были лучшими друзьями, но часто не соглашались друг с другом. И одно из главных расхождений касалось вопроса о том, что делать, когда в Богатилии объявится одно из этих племен бедняков. Предоставить ли их самим себе или помочь им улучшить их жизнь? И если все-таки помогать, то как именно? Сказать им: «Присоединяйтесь к нам и живите, как мы»? Сказать им: «Оставьте ваш образ жизни, оставьте ваших богов, ваши самые дорогие верования, традиции, которые делают вас такими, какие вы есть»? Или сказать: «Мы решили, что вы должны оставаться в основном такими, как сейчас, мы будем относиться к вам, как к детям, будем давать вам игрушки, которые улучшат вашу жизнь»? И правда, как решить, что лучше?

Латтенс ерзал и извивался на диване. Перрунд пыталась удержать его на месте.

— Неужели там и вправду не было никаких войн? — спросил мальчик.

— Да, — сказала Перрунд, озабоченно глядя на ДеВара, — ребенку такое, видимо, трудно понять.

ДеВар печально улыбнулся.

— Нет, войны там были, но очень короткие и далеко на границах. Но чтобы не быть многословным, я скажу — двое друзей решили испытать справедливость своих доводов. У них был еще один друг — дама, очень похожая на них. К тому же она отличалась необыкновенным умом и красотой, и у нее был подарок, который она готова была вручить любому из них. — ДеВар посмотрел на Перрунд, потом на Хьюсс.

— Любому из них? — спросила Перрунд, улыбнувшись одними губами. Хьюсс опустила глаза.

— Она была женщиной широких взглядов, — сказал ДеВар и откашлялся. — И вот мальчик и девочка договорились между собой, что приведут ей свои доводы, и тот, кого она признает проигравшим, уйдет, а второй получит награду.

— А третий друг, эта дама, знала о странном договоре между этими двумя? — спросила Перрунд.

— Имена! Как их звали? — спросил Латтенс.

— Да, как их звали? — спросила Хьюсс.

— Девочку звали Секрум, а мальчика — Хилити. Имя их прекрасного друга было Лелеерил. — ДеВар посмотрел на Перрунд. — И она не знала об их соглашении.

— Фу ты, — сказала Перрунд.

— И вот они втроем встретились в охотничьем домике высоко-высоко в горах.

— Высоко, как Бездыханная Долина? — спросил Латтенс.

— Нет, не так высоко, но горы эти были очень крутые, с острыми пиками. И вот…

— А во что верил каждый из тех двоих? — спросила Перрунд.

— Во что? Ну, Секрум верила, что всегда нужно вмешиваться или пытаться помочь, а Хилити считал, что лучше оставить людей в покое. Так вот, у них была хорошая еда и хорошее вино, они смеялись, рассказывали всякие истории и шутили. Секрум и Хилити поведали Лелеерил о разнице в своих взглядах и спросили, кто из них прав. Она пыталась сказать, что они оба по-своему правы, что в одном случае может быть прав один, а в другом — другой… Но Секрум и Хилити настаивали, они говорили, что Лелеерил должна выбрать кого-нибудь одного, и она выбрала Хилити, а бедняжке Секрум пришлось оставить охотничий домик.