Инверсии - [3]

Несколько мгновений она молча смотрела на меня.

— Главный палач, — спокойно сказала она и кивнула. — Значит, у меня неприятности, Элф? — спросила она, кладя руку на толстую кожаную обложку дневника, словно пытаясь предоставить или получить защиту.

— Нет-нет. Вы должны взять свой медицинский саквояж. И лекарства. — Я оглянулся на операционную, в которую попадал свет из гостиной. Оттуда послышался кашель, похожий на тот, каким обычно напоминают о нетерпеливом ожидании. — Думаю, дело срочное, — прошептал я.

— Так ты, значит, думаешь, что главный палач Нолиети простудился? — спросила доктор, поднимаясь и надевая свою длинную жакетку, которая висела на спинке стула.

Я помог ей справиться с рукавами.

— Нет, хозяйка, я думаю, они, видимо, допрашивают кого-то, и он, гм-м, неважно себя чувствует.

— Понимаю, — сказал она, засовывая ноги в сапоги, а потом выпрямляясь.

Меня снова, в который уже раз, поразила внешность доктора. Она высока для женщины, правда, не слишком, и хотя широковата в плечах, мне случалось видеть торговок рыбой и вязальщиц сетей, которые производили гораздо более внушительное впечатление. Но самое выдающееся в ней, пожалуй, это осанка, то, как она держится.

Как-то раз (после одной из бесчисленных ванн) мне довелось мельком увидеть ее соблазнительные формы: в тонкой сорочке, спиной к источнику света, она шла из одной комнаты в другую, оставляя за собой шлейф густого благоухающего воздуха. Руки были подняты — она обматывала полотенцем свои влажные волосы, рыжие и длинные. Видел я и как она танцует в вечернем платье на роскошных дворцовых празднествах — легко и свободно, с самым невинным выражением (точно благородная девица на выданье); признаюсь, что я испытывал к ней физическое влечение, какое может испытывать мужчина (молодой и не только) к женщине такой здоровой и прекрасной наружности. И в то же время в ее манере держаться есть что-то такое, что я (думаю, вместе с большинством других мужчин) нахожу отталкивающим, даже слегка угрожающим. Причиной тому, вероятно, некая бесстыжая откровенность в ее осанке плюс подозрение, что, хотя она на словах безоговорочно признает общепринятое и очевидное превосходство мужчин, вытекающее из природных обстоятельств, делает она это с каким-то непозволительным юмором, отчего у нас, мужчин, возникает обескураживающее чувство, будто она относится к нам снисходительно.

Доктор наклонилась над столом, раздвинула занавеси и открыла ставни, впустив в комнату вечернее сияние Зигена. В слабом свете из окон я увидел тарелочку с галетами и сыром — на краю стола, за дневником. На этой же тарелочке лежал ее старый, видавший виды кинжал, с масляными следами на тупом лезвии.

Она взяла нож, облизнула клинок, а потом, чмокнув губами, вытерла носовым платком и засунула за голенище правого сапога.

— Ну, идем, — сказала она. — Нехорошо заставлять ждать главного палача.

— Неужели это и в самом деле необходимо? — спросила доктор, глядя на повязку для глаз в грязной руке помощника допрашивателя. На нем поверх нечистой рубахи был длинный кожаный передник (какие носят мясники) в кровавых пятнах и мешковатые засаленные брюки. Черную повязку он вытащил из глубокого кармана в переднике.

Юнур ухмыльнулся, демонстрируя неровный ряд гнилых, обесцвеченных зубов и черные дыры там, где зубов уже не было. Доктор поморщилась. У нее самой зубы такие ровные, что, увидев их в первый раз, я, понятно, решил, что это безупречно выполненный протез.

— Правила, — сказал Юнур, глядя на грудь доктора. Она запахнула свою длиннополую жакетку. — Вы иностранка, — сказал он ей.

— Иностранка, — весомо сказала она Юнуру, — которая почти каждый день держит в своих руках жизнь короля.

— Не важно, — сказал этот тип, пожимая плечами. Он шмыгнул носом и собрался было вытереться повязкой, потом, увидев гримасу на лице доктора, передумал и снова воспользовался рукавом. — Таков приказ. Нужно поторопиться. — И он оглянулся на дверь.

Мы были у перехода к нижним уровням дворца. Коридор позади нас был связан с почти неиспользуемым проходом за кухнями западного крыла и винными погребами. Через узкий круговой колодец впереди по коридору пробивался сумеречный, сероватый свет, в котором можно было разглядеть нас и металлические двери; чуть дальше тускло горели две свечи.

— Хорошо, — сказала доктор. Она чуть подалась вперед и стала демонстративно разглядывать повязку и руки Юнура. — Только эту повязку я не надену, а ту, что надену, завязывать буду сама. — Она повернулась ко мне и вытащила чистый платок из кармана своего плаща. — Вот.

— Но… — начал было Юнур, однако в этот момент где-то за обшарпанными коричневыми дверями раздался звон, и помощник допрашивателя вздрогнул. Он отвернулся, сыпля проклятиями и засовывая повязку себе в карман.

Я повязал надушенный платок на глаза доктору, а Юнур тем временем отпер дверь. В одной руке я нес саквояж доктора, а другой — придерживал ее саму, ведя в коридор за дверями и по уходящим вниз бесконечной спиралью ступеням и через другие двери и проходы в потайную камеру, где ждал господин Нолиети. На полпути где-то впереди снова раздался звон, и я почувствовал, как доктор вздрогнула, а ее ладонь стала влажной. Должен признаться, что и мои нервы были натянуты.