Инверсии - [24]

— Здесь есть что-то вроде застежки на днище. — Он повертел в руках телескоп. — На большом конце нет стекла. Наверно, кинжал был внутри этой штуки, когда она лежала в футляре.

— Ваше величество? — послышался голос от двери.

— Что? — крикнул УрЛейн.

— Здесь сержант стражи ХьеЛирис и трое других.

— Входите, — сказал УрЛейн.

Стражники вошли, настороженно оглядываясь. На их лицах появилось удивленное выражение, когда они увидели дыру там, где прежде было изображение площади.

— Вы этого не видели, — сказал им протектор.

Они кивнули. ДеВар вытирал кинжал о кусок ткани.

УрЛейн сделал шаг вперед и пнул мертвеца в плечо, отчего тот перевернулся на спину.

— Унесите это, — сказал протектор стражникам.

Двое из них вложили мечи в ножны и подняли тело с обоих боков.

— Лучше, ребята, возьмите его за руки и за ноги, — сказал ДеВар. — На нем тяжеленный мундир.

— Распорядись, чтобы здесь убрали, ДеВар, — сказал УрЛейн.

— Я должен быть рядом с вами, государь. Если это заговор, то убийц, скорее всего, двое. Второй ждет, что мы потеряем бдительность, решив, что атака отражена.

УрЛейн вытянулся во весь рост и глубоко вздохнул.

— Обо мне не беспокойся. Я сейчас собираюсь прилечь, — сказал он.

ДеВар нахмурился.

— Вы уверены, что с вами все в порядке, государь?

— В полном, ДеВар, — сказал протектор, идя по кровавому следу от тела, которое тащили к дверям стражники — Я собираюсь прилечь кое на кого — на молоденькую, крепенькую и пухленькую. — Он усмехнулся, бросив от дверей взгляд на ДеВара. — Близость смерти всегда действует на меня так, — сообщил он и рассмеялся, глядя на кровавый след, потом на лужу у возвышения. — Нужно было стать гробовщиком.

5. ДОКТОР

Хозяин, приближалось время года, когда двор приходит в самое возбужденное и лихорадочное состояние — все готовятся к Циркуляции и переезду в Летний дворец. Доктор была занята подготовкой не меньше, чем все остальные, хотя, конечно же, можно было предполагать, что она волнуется побольше других — ведь это ее первая Циркуляция. Я делал все, что в моих силах, чтобы помочь ей, хотя мои возможности и были ограничены на время легкой лихорадкой, из-за которой пришлось несколько дней провести в постели.

Признаюсь, я сколько мог скрывал симптомы моей болезни, опасаясь, что доктор сочтет меня слабаком, а еще потому, что от учеников других докторов мне было известно: какими бы милыми и приятными ни были их хозяева с платежеспособными пациентами, когда заболевают их преданные помощники, они все до одного (именно «до одного», потому что все они — мужчины) становятся на удивление грубыми и бесчувственными.

Но доктор Восилл, пока я болел, была по отношению ко мне очень добра и душевна и ухаживала за мной, как мать (хотя, я думаю, она слишком еще молода, чтобы быть мне матерью).

Я больше не собирался писать о своем коротком недуге и вообще обошел бы эту тему стороной, если бы не нужно было объяснить хозяину пробел в записях. Но одно происшествие заставило меня взяться за перо, поскольку мне показалось, что оно проливает свет на таинственное прошлое доктора, до того как она появилась в городе два года назад.

Признаюсь, что в разгар болезни я пребывал в странном состоянии — аппетит пропал, я обильно потел, а иногда погружался в полубессознательное состояние. Стоило мне закрыть глаза, как я совершенно отчетливо видел странные, вызывающие беспокойство формы и фигуры, которые досаждали мне своими безумными и непонятными прыжками и движениями.

Легко можно себе представить, что я больше всего боялся, как бы в бреду не выболтать доктору, что я обязан докладывать о всех ее действиях. Конечно же, поскольку из всего виденного и сообщенного мною вытекает, что она несомненно человек добрый и заслуживающий доверия (и, безусловно, преданный нашему добрейшему королю), вполне возможно, что такое разоблачение вовсе не привело бы к катастрофе, но, так или иначе, я должен исполнять желания моего хозяина и держать свою миссию в тайне.

Не сомневайтесь, хозяин, я ни словом, ни намеком не обмолвился о моем задании, и доктор до сего дня пребывает в неведении относительно этих отчетов. Но если эта самая сокровенная тайна оставалась под надежным замком в глубине моей души, то другие обычные запреты и самоограничения ослабли под влиянием лихорадки, и однажды, очнувшись на кровати в своей каморке, я увидел, что доктор (она только что вернулась от короля, у которого, кажется, в это время болела шея) протирает мою грудь — я сильно потел.

— Вы слишком добры ко мне, доктор. Это может делать нянька.

— Нянька будет делать это, когда меня снова позовут к королю.

— Наш дорогой король! Как я его люблю! — воскликнул я (искренне, хотя и не без легкого смущения).

— Как и все мы, Элф, — сказала доктор, выжимая воду из тряпицы, которую держала у меня над грудью. Потом она с каким-то задумчивым выражением протерла мою кожу. Она примостилась на краешке моей кровати, очень низкой, поскольку каморка моя слишком мала.

Я заглянул в лицо доктора, и оно показалось мне печальным.

— Не сомневайтесь, доктор, вы его вылечите! Король беспокоится, что его отец был здоровее его, а умер молодым. Но ведь вы его вылечите, правда?