Инверсии - [11]

ДеВар на несколько минут погрузился в изучение позиции. Потом он услышал, что Перрунд произвела еще один звук, и, подняв взгляд, увидел, что она смотрит на него, покачивая головой, а в глазах сверкают искорки.

Теперь настал его черед спросить:

— Что?

— Ах, ДеВар, все говорят, что ты самый коварный человек при дворе, и благодарят Провидение за твою преданность генералу, потому что, будь у тебя собственные амбиции, ты внушал бы страх.

ДеВар пожал плечами.

— Неужели? Видимо, я должен быть польщен этими словами, но…

— И в то же время тебя так легко обыграть в «Спор», — со смехом сказала Перрунд.

— Правда?

— Да, и по самой очевидной причине. Ты изо всех сил стараешься защитить фигуру протектора. Ты приносишь в жертву все другие фигуры, чтобы только спасти его от угроз. — Она кивнула на доску. — Посмотри. Ведь ты собираешься заблокировать моего всадника своим восточным генералом, но, после того как мы разменялись каравеллами на левом фланге, он оказывается под ударом моей ладьи. Верно я говорю?

ДеВар нахмурился, уставившись на доску. Он почувствовал, как краска бросилась ему в лицо. И снова взглянул в золотистые насмешливые глаза.

— Значит, меня видно насквозь?

— Ты предсказуем, — тихо сказала ему Перрунд. — Твоя слабость в твоем навязчивом беспокойстве за императора — за протектора. Отдай протектора, и один из генералов займет его место. Ты относишься к нему так, словно его потеря означает поражение в игре. Я вот подумала… Прежде чем освоить «Спор монархов», ты когда-нибудь играл в «Несправедливо разделенное королевство»? — И, увидев недоуменное выражение на его лице, она добавила: — Ты знаешь эту игру? Вот в ней потеря любого из королей и в самом деле означает поражение.

— Я слышал об этой игре, — задиристо сказал ДеВар, беря фигуру протектора и крутя в руке. — Признаюсь, толком в нее не играл, но…

Перрунд стукнула ладонью здоровой руки себе по бедру, чем привлекла внимание бдительного евнуха.

— Я так и знала, — со смехом сказала она, подавшись вперед на диване. — Ты защищаешь протектора, потому что иначе не можешь. Ты в глубине души понимаешь, что это игра, но действовать по-другому не можешь, потому что телохранительство у тебя в крови!

ДеВар поставил фигуру протектора назад и вытянулся на своем маленьком стуле. Он распрямил ноги, поправил кинжал и меч.

— Дело не в этом, — сказал он и замолчал на несколько мгновений, снова изучая позицию на доске. — Дело не в этом. Просто… у меня такой стиль. Просто я предпочитаю играть так.

— Ах, ДеВар, — сказал Перрунд с неженским смешком. — Что за глупость! Это не стиль, это беда какая-то! Играть так — все равно что сражаться одной рукой, когда другая привязана у тебя за спиной… — Она с горечью посмотрела на красную повязку. — Или когда другой нет вообще, — добавила она, а потом подняла здоровую руку, предупреждая его возражение. — Не надо спорить. Просто подумай о том, что я говорю. Ты продолжаешь оставаться телохранителем, даже играя в дурацкую игру, чтобы убить время со старой наложницей, пока твой хозяин развлекается с молодой. Ты должен спокойно признать это (открыто или нет, мне все равно), или я буду очень огорчена. А теперь скажи, права я или нет?

ДеВар откинулся назад и развел руки, признавая свое поражение:

— Моя госпожа, ты права.

Перрунд рассмеялась.

— Не сдавайся так легко. Возражай.

— Не могу. Ты права. Я только радуюсь тому, что, на твой взгляд, мое навязчивое беспокойство достойно одобрения. Моя работа — это моя жизнь, я не бываю свободен от своих обязанностей. И не буду до того дня, пока не получу отставки, или не допущу промашки, или — молю Провидение перенести это в самое отдаленное будущее — пока протектор не умрет своей смертью.

Перрунд опустила глаза на доску.

— В глубокой старости, именно так, — согласилась она и снова подняла взгляд. — И ты чувствуешь, что не заметил чего-то, грозящего сделать смерть протектора не такой естественной?

ДеВар выглядел смущенным. Он снова взял в руку фигуру протектора и сказал тихо, словно обращаясь к ней:

— Его жизни угрожает такая опасность, какой никто здесь и не представляет. Да, он сейчас в гораздо большей опасности, чем думает. — ДеВар посмотрел на госпожу Перрунд, на его лице появилась робкая, неуверенная улыбка. — Или ты скажешь, что и тут все дело в моем навязчивом беспокойстве?

— Не знаю. — Перрунд чуть подалась вперед и тоже понизила голос. — Почему ты считаешь, что люди желают ему смерти?

— Конечно же, люди желают ему смерти, — сказал ДеВар. — Ему хватило мужества, чтобы совершить цареубийство, и дерзости, чтобы создать новую систему правления. Короли и герцоги, которые сначала выступили против протектора, поняли, что он гораздо более опытный политик и полководец, чем они полагали. Его великое искусство и доля везения — вот слагаемые победы. А поддержка со стороны тех, кому он даровал гражданство Тассасена, сделали невозможным прямое противостояние ему в пределах бывшего королевства и всей бывшей империи.

— Где-то здесь должно прозвучать «но» или «однако». Я это чувствую.

— Верно. Но есть такие, кто приветствовал приход УрЛейна к власти, кто всеми способами выражал свой энтузиазм, кто из кожи вон лез, публично оказывая ему поддержку, в глубине души зная при этом, что пребывание УрЛейна у власти ставит их собственную жизнь — или по меньшей мере благополучие — под угрозу. Мои опасения связаны с ними: вероятно, они строят планы относительно нашего протектора. Первые несколько попыток покушения были пресечены, но не без труда. И только твоя отвага смогла предотвратить самую решительную из них.