Инвалид. Том первый - [6]

— Одна — чуть-чуть хорошая.

Что дальше говорить, или о чем спрашивать, просто не понимал. Вот только нечто внутри подсказывало, что обе новости мне не понравятся очень сильно. Пока собирался с силами, чтобы что-то ответить, Петрович решил сам начать повествование. Было видно, новость, которую он собирается сообщить, ему очень сильно не нравиться. Но озвучить ее он должен.

— К хорошим новостям относится та, что ты здоров, — но, взглянув мне в глаза уже тише добавил, — если так, можно сказать. И это плохое в этой новости.

— А что произошло? Ведь всего этого не было! Я помню, как выглядел перед приемом той таблетки, что вы мне дали.

Чуток помолчав, профессор указал на подоконник, на котором лежала довольно толстая папка с бумагами различного формата. Потом до меня дошло, что это моя медицинская карточка. Чуть не присвистнул от удивления. Раньше в ней было от силы десятка два страниц, и те с информацией о прививках и профосмотрах. Теперь же она выглядела как… Даже и не знаю у кого из моих знакомых есть такая. Как-то соседка показывала свою, но и ее карта была тощим родственником по сравнению с лежащей энциклопедией.

— Все ответы там. Сам разберешься.

Потом он снова потер голову, запустив туда свою пятерню. Несколько раз глубоко вздохнул, а потом двинул по столу рукой так, что стакан подскочил и чуть не перевернулся.

— Вторая новость самая неприятная, Андрей.

Было видно, как задвигались его желваки. Я понял, что ему очень тяжело говорить. Сердце заныло в предчувствии неприятности. Самой большой неприятности, которая только могла случиться.

— Твои родители погибли.

Эта новость была как сильный удар под дых. И вот тут начались странности. Я был спокоен как удав. Умом понимал, что моя жизнь вошла в крутое пике и когда она из него выйдет — непонятно.

Паранойя же снова начала вопить. И на этот раз объектом ее внимания, был говорящий со мной профессор. Именно его пристальный взгляд, сосредоточенный и чуть ли не прожигающий дыру был устремлен на меня. От всей той нервозности и переживательности, которую он изображал всего минуту назад, не осталось и следа. И вот в том, что он изображал ее, я был уверен полностью.

Не понимая, что происходит, и почему его взгляд стал похожим на взгляд охотника, выцеливающего добычу, решил, что он хочет увидеть мою реакцию. А следовательно, это как-то может мне или помочь, или навредить. Какой должна быть реакция нормального подростка на сообщение, что он остался сиротой? Естественно не сухой и спокойной. Это время, когда играют гормоны, а, следовательно, реакция должна быть бурной. И еще, снова та же паранойя, буквально вопила, что профессор не должен увидеть то, как я себя чувствую в действительности. Поэтому поступил так, как должен был вести себя нормальный парень моего возраста — взял и заревел.

Самое странное было в том, что вел я себя довольно натурально. Он мне поверил и даже несколько раз попытался посочувствовать моему горю.

Мои же мысли были кристально чистыми, и я мог четко анализировать происходящее вокруг.

В тот момент это было непривычно, но как-то естественно. Да ладно. Уйдет этот тип, потом буду анализировать, что же со мной происходит. Но, говорить об этих непонятных выкрутасах моей психики с этим типом не буду. Принципиально не буду, так как нутром чувствую, что добром это не кончиться.

* * *

Вечером того же дня приехал мой единственный живой родственник, с которым нам придется жить дальше. Это была баба Зина — мать моего отца. Чтобы помочь мне, она продала все свое хозяйство в селе, которым очень сильно дорожила, и переехала в квартиру, на четвертый этаж. Как она сказала, я ее единственный живой родственник, и она не допустит, чтобы меня отдали в интернат.

Даже не представлял, что могу быть настолько благодарным. Эти ее простые слова стали для меня как елей. Ведь когда представил, на какое отношение в интернате могу рассчитывать, то даже поплохело. Ведь как мы издевались над некоторыми соучениками, я помню очень даже хорошо. И кто сможет гарантировать, что со мной те же одноклассники будут более доброжелательны? Ну, может на первых порах они и пожалеют того калеку, на которого теперь стал похожим. А дальше? Гарантии же что в интернате ко мне отнесутся благожелательно вообще никакой нет. Что касается места пребывания несовершеннолетнего подроста без родителей — думаю, не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что это будет не моя квартира. Да и долго ли останется квартира бесхозной думаю тоже понятно.

Странно, но никакой жалости к себе не было. Как не было и самокопания на тему, а если бы я не… и почему это случилось со мной. Есть вещи, повлиять на которые я не смогу. И одна из них — это укус змеи и то, как меня вылечили высокоученые эскулапы. Есть еще та сторона, что они проводили над моим телом какие-то непонятные опыты, но это недоказуемо. Вот только у меня появилась цель. Не буду говорить хорошая она или плохая, но она есть. Я должен разобраться, что же со мной сделали, и кого нужно «отблагодарить» за это.

До самого вечера старательно старался обходить зеркала десятой дорогой. Очень уж не понравился мне тот парень, что смотрел из Зазеркалья. Даже удивительно насколько спокойно реагировал на мою внешность профессор, с которым мы распрощались через несколько часов, после начала того разговора, в котором была немного прояснена моя дальнейшая участь.