Интроверт - [6]

Так что пока я слушал остальных, сначала хотел, как обычно в подобных разговорах, которые прижимают меня к стенке, выложить всё. Но, в итоге задумался над этим, и не заметил, как беседа закончилась. Облегчения тоже особого не чувствовал, ибо я морально готов к любому исходу разговора. Закалка. А то, что я мог бы им сказать, на самом деле, для многих на моём месте могло бы вообще послужить достаточным основанием для того, чтобы запить или даже убиться.

***

День четырнадцатый. Сегодня нам ясно дали понять, что нас не отпустят. Сказали: «Где–то через неделю». Большинство это разозлило. Угрюмые лица как «пациентов», так и «врачей». Не могу сказать, что меня и Андрея это удивило. Да, собственно, как и Корнея. Мусолившаяся мысль о том, что мир выглядит таким, каким ты его видишь, видимо, здесь применима. Мне пофигу на событие, и всё равно как на него отреагируют люди. И люди, действительно, умолкают с мрачными лицами. Тем более всё равно ничего не поделаешь.

К тому же меня всё сильнее начинает интересовать результат этих исследований. Правда, это вряд ли первая партия подопытных кроликов и вряд ли последняя. Так что моя значимость не велика. Главное что на мне, вроде как, не числится особый список преступлений, так что прижимать, вроде нечем, однако они, естественно, могут меня прижать семьёй. Насчёт этого мы поговорили с Корнеем и Андреем, один из них считает, «а кто их знает? Эти изверги на всё способны», другой надеется на лучшее. Елена Евгеньевна считает, что это небольшая задержка, и скоро нас отпустят.

После этого все ещё сильнее углубились в свои «дела», кто играет в карты, кто читает, кто–то просто лежит и смотрит в потолок, размышляя. Но все с недовольным видом. Пытаются не обращать внимание.

Я же начал вести отметки об изменениях. Забавно, и почему мне раньше в голову не приходило отмечать, на какие темы я чаще думаю и после каких событий? Ну во–первых лень, а во–вторых, потому что это уже чересчур.

«Я ощущаю изменения в своём сознании, в своём мироощущении. Мир и в правду меняет свой облик в зависимости от моих «линз». В детстве мне казалось, что люди сейчас ещё те же самые животные. И в данное время ещё с тех пор, когда был рабовладельческий строй, и начались цепочки открытий в области механики и электричества, почти ничего не изменилось, и каждая новая идея, которая способна выдержать хоть какую–то критику и сомнение, не заменимо. Сейчас, при том довольно резко, я уже начал задумываться над тем, что люди и так слишком умные, им никто не нужен, они всё знают, умеют и понимают лучше кого бы то ни было. Но, чувствую, постепенно и эта позиция скоро будет изменяться. Во многом в пользу предыдущей…» Через месяц после этой записи в дневнике, за неделю до моего появления здесь я столкнулся с её подтверждением. Вот так я постоянно и мечусь между двумя мнениями.

Глава 6

— Тебе сегодня зададут несколько вопросов довольно странных — не обращай внимания, просто ответь, как думаешь. — Сказала ЕЕ вкратце и ушла.

День шестнадцатый. Ещё пару дней, и мне окончательно надоест здесь гнить. Этим глупцам должно быть выгодно, чтобы я не выражал свои эмоции и не перенасыщал свой глагол безудержным потоком мата. Я продолжал осматривать местность. Сверху были слышны крики, мне нечего было делать, и я решил посмотреть — может, хоть чего смешного увижу.

Парень в комнате действовал странно: и хотел, чтобы всё это побыстрее закончилось, и в тоже время не поддавался на укол. Видимо умственно отсталый. Интересно, зачем он им? Я понял, в чём дело, подошёл к врачугам, и сказал им остановиться. Они послушно опустили руки, глядя на меня. А затем отдали ему шприц, и он укололся.

— Скажи, у тебя не было последнее время странных снов, видений, или чересчур высокой активности нервной системы? — спросил зам начальника Александр Петрович в компании с двумя сорокалетними мужчинами в халатах.

— Нет. Только небольшие проблемы со сном… — сказал я почти не думая. Скажи им что «что–то есть», не отстанут. Скажи лаконично «нет» — ответом не удовлетворятся. Так что надобно солгать, сделав какую–то незначительную фразу, которая, всё–таки обратит некоторое внимание, отвлекая его от главного подозрения.

— Ладно. — Он сделал какие–то пометки у себя в блокноте, и пошёл с коллегами дальше.

— Сколько осталось? — спросил я.

— Около пяти дней.

Собственно, что бы он ни ответил, я ему не поверил бы. Сказал лишь, чтобы показать, что меня это заботит.

Забавно, почему я раньше не задумывался? Так много страданий, кажется, бессмысленных исканий. И ради чего? Забавно если ответ на мой самый главный вопрос так подкручен. «Мы приходим сюда ради того, чтобы узнать, чего мы действительно хотим». Именно поэтому у меня всегда так худо было с желаниями. Каждый видит правду в своих желаниях, даже если они пересекают чьи–то другие. Мои же, по своей сути, в принципе, никому и ничему в этом мире не мешают. Тем не менее, некоторые религии учат тому, что их надо реализовать, руководствуясь здравым или не очень здравым смыслом, какие–то — что от них вообще нужно отказаться. Так кто же прав? Есть более старые и более молодые религии. В какую обратиться, чтобы ответить на вопрос? И имеет ли она вообще значение?