(Интро)миссия - [23]
Его уже не было никогда. Дня через четыре по отделению прошел слух, что в местный морг привезли пидара, который сам себя зарезал. Хотел, наверно, у кого-нибудь пососать, да на кой черт он кому нужен… Каким образом он нашел холодное оружие на гауптвахте, никто не знал. Свинья везде грязь найдет. Пидар тоже.
Да, это был он, Олег. Я узнал его по описанию парня, который „помогал его разгружать“. Это был конец. Я не помню, что я делал. Помно только, как заломили руки, и голос дежурного врача: „Что, служить надоело? К мамке захотелось?“
…Туман. Открываю глаза и ничего не вижу. Только туман. Я иду по тоненькой ниточке, не видя ее. Шаг влево — и я полечу в пропасть. Шаг вправо — аналогично. Я нащупываю ниточку пальцами ног и, едва удерживая равновесие, медленно иду дальше. Миллиметр за миллиметром. Подо мной не вода — раскаленная лава. Или смола. Да, точно — смола. Гадкая, склизкая, противная… Постепенно я начинаю понимать, что упасть легче, чем дойти до конца. Шаг в сторону — и не надо больше страдать. Малюсенькое движение в сторону… Сколько еще идти? Метр? Два? Сто? Тысячу? А тут только малюсенький шажок в сторону… Ветра нет. Или он есть? Да, ветер сильный. Я начинаю раскачиваться. Порывы ветра всё мощнее. И зачем я иду вперед? И кому это нужно? Никому. А ветру нужно, чтобы я не дошел. Он должен сделать всё, чтобы я упал. И он становится сильнее. Бьет порывами, хлещет прямо в лицо, рвется в уши, обдувает затылок, налетает с разных сторон. Впереди — туман. Сзади тоже. Но ведь за мной было что-то? Откуда-то ведь я иду?! Ведь когда-то я стоял на земле? Твердо стоял. А теперь — тонкая нить, связывающая меня и… А может, я не сварюсь заживо, когда упаду? Вот возьму и поплыву по кипящей смоле. Нет, даже если до чего-то доплыву, смолу с себя я никогда не смою. Значит, надо дойти — ведь когда-нибудь должен быть конец?! Ведь нет ничего бесконечного? И эта нить кончится, и я ступлю на твердь. Ведь что-то держит нить с того конца? Не туман же держит ее… Но пока я даже этого не знаю. Впереди лишь туман…
Очнулся я в своей кровати под капельницей. Заботливый доктор переусердствовал со снотворным, и я проспал почти двое суток. Он объяснил мою истерику недавним сотрясением мозга. Борька за это время приходил несчетное количество раз. Вот и сейчас он передо мной. Никого больше. Он целует меня в губы. В его глазах я вижу только похоть. Неужели и он — животное? Тогда кто же я? Господи, ну когда же всё это кончится?!
Я прогоняю его. Навсегда. Если он не дурак, то больше не придет. Капельницу снимают. Руку жжет очень сильно. Всё тело горит. Слабость в ногах неимоверная. Еле-еле поднимаюсь. Держась за стену, иду в туалет. Затягиваюсь сигаретой, невзирая на строгий приказ начальника отделения не курить в туалете. Черт с ними, пусть выписывают. Я хочу боли. Я хочу, чтобы мне было очень больно. Стряхиваю пепел и начинаю тушить сигарету об руку. Мне больно. Мне хорошо от боли. Сигарета гаснет. Я прикуриваю снова. И опять пытаюсь погасить ее о руку. Удается. Медленно сползаю по стене и ухожу в туман…
Оказывается, я еще не умер. Больше того, мой мозг работает хорошо. Я всё помню, хотя надо это поскорее забыть. Ко мне приходит военный прокурор. Грозит возбудить дело за членовредительство. Я ржу, как идиот, и показываю больную руку, убеждая дядю, что это вовсе не член. Тот мне еще пригодится — зачем же мне ему вредить? Я подписываю бумагу, гласящую о том, что мне вынесено прокурорское предупреждение. Если я опять займусь членовредительством, меня посадят. Ну сколько раз можно говорить одно и то же?! Дядя уходит. Наверно, за дверью крутит пальцем у виска. Ну и пусть. Сам дурак!
Через три дня за мной приехал прапорщик из моей новой части. Пухлый такой прапорщик. Я уже приходил в себя. Отметил, что в моем новом месте службы должны неплохо кормить, раз он такой упитанный. Ему отдали все мои документы, так ничего и не сказав о моих выкрутасах и не отразив это в бумагах. А может, просто забыли — торопились от меня поскорее избавиться. Я и не возражал. Хотелось поскорее смыться отсюда и больше никогда здесь не появляться. Прапорщик даже попросил меня идти помедленнее. Но ноги несли меня. Скорее за ворота! Куда угодно, только не сюда, хоть в жопу к этому толстяку. А он, кстати, совсем не дураком оказался. Смекнул, что нельзя меня оставлять без присмотра. Хотя нет — это ему начальство подсказало. Сам бы он до этого не додумался.
Опять до поезда была куча времени. Мы бродили по минским магазинам. Разумеется, он нагрузился продуктами. Вот чему я не удивился — так этому. Предложил мне понести сумку, на что я ответил отказом и пригрозил умереть под тяжестью ноши. Он чертыхнулся, навешал сумки на все свои конечности, и мы отправились на вокзал.
Поезд напоминал черную порнуху на колесах. Вагон, естественно, общий. Народу — полно. Едва успел занять полку, предназначенную для багажа. Пыли там было больше, чем жира у моего конвоира. Пару раз чихнув, я устроился поудобнее. Рано утром надо было вставать. Неужели с завтрашнего дня я непосредственно буду служить Родине? Не хотелось верить в эту бравую чушь. Уж я-то найду возможность уклониться от исполнения священного долга. Кому я должен — всем прощаю. Так говорила моя бабушка.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.