Интриги дядюшки Йивентрия - [17]

– Если прошлое сулит нам бесконечность, то зачем тогда мы двигаемся вперед? – Йозефик чувствовал, что еще чуть-чуть, и он запутается в умопостроениях этого таксиста, который будто одних только профессоров и возил всю свою пропитанную газолином жизнь.

– Хороший вопрос, но сложный. Вы не против, если я подумаю?

– Ничуть, – с приторной улыбочкой и слишком быстро для того, чтобы это казалось вежливым, сказал Йозефик, смутился и уставился в окно.

Такси тем временем выехало на мост. Замелькали стремительным хороводом трехлапые волки и бесстыдные тетки с рыбьими хвостами. По сияющему мутному компоту реки неторопливо полз белый пароход. На его палубах толпились легко и пестро одетые люди, уныло созерцавшие набережные, забитые точно такими же мечтающими бездельниками. Навстречу пароходу закопченный буксир тащил баржу с мусором – тоже достаточно пестрым и, несомненно, таким же полезным грузом. С моста он казался толстым карликом, укравшим мешок с дамским исподним. Чайки с одинаковым энтузиазмом выказывали свое презрение ко всем сухопутным тварям. Презрение белело и на перилах моста.

– Я подумал над вашим вопросом, и знаете, что вам скажу… – внезапно речь Мону перешла на лающий крик, сопровождающийся брызгами слюны, может даже ядовитой: – Мразь! Ты что, ополоумел? Да тебя еще до родов похоронить следовало. Ишак вислоухий!

– Что? Да как вы смеете? – Йозефик побледнел от гнева и недоуменного страха, всегда сопровождающего для него подобные непонятные вспышки чужой агрессии. Ну и иногда своей собственной.

– О боги! Я же не вам. Простите, по эту сторону моста движение просто сумасшедшее. Слишком много подаренных авто, ну вы меня понимаете. – Говоря это, Мону с ненавистью смотрел на новенький спортивный автомобиль ярко-рубинового цвета, с сияющей хромом радиаторной решеткой, фарами-капельками на изящных крыльях и сложенным верхом из нежно-бежевой кожи.

Сколь прекрасно было транспортное средство, столь же омерзительным был водитель. Хотя кому-то, может, и нравятся сутулые прыщавые молокососы с детским пушком под носом, но уже вполне взрослым брюшком, никак не вяжущимся с их тощими ручками и ножками. Усугублялось негативное впечатление тем, что этот милый молодой человек, перегородив всем дорогу, остервенело давил на клаксон и орал, выкатив блеклые, слегка раскосые глаза.

– Тупица! Тупица! Уберись, тупица! – Это получалось у него столь естественно и непринужденно, что сразу становилось понятно: в такой манере он общается со всеми окружающими людьми, и в первую очередь со своими не в меру любящими родителями.

– А знаете, – тихо сказал Мону начинающему смеяться Йозефику, – я ему, пожалуй, мог бы позавидовать. Шикарное авто, роскошные апартаменты, куча денег, за которые не нужно пахать как проклятый. Но боги, боги… Какой же он все-таки уродец, – и шофер звонко, по-детски рассмеялся.

Ловко выкрутив руль, он объехал сияющее рояльным лаком препятствие, еще раз смерив долгим взглядом притягательные формы дорогой игрушки. Йозефик посмотрел на свое отражение в хромированном бампере и, несмотря на то что оно являло собой гротескно искаженное подобие оригинала, явно был доволен увиденным. Он поднес палец к подбородку, изображая какого-то философа древности, которые, собственно, все на одно лицо.

– Я склонен согласиться. Редкостный уродец. – Сказано это было столь задумчиво и глубокомысленно, что оба опять расхохотались. Для окружающих такси, должно быть, казалось в этот момент психушкой на колесах.

Мону, чтобы избежать пробок и контактов с представителями высших сословий, свернул с улицы Попутных Ветров в неприметный переулок. Затем в другой, а потом и в третий. Это были невероятно тихие улочки, застроенные аккуратными домами из светлого кирпича, перемежаемыми тенистыми скверами – единственными источниками шума в этом районе. Шумели, естественно, дети, они сосредоточенно рыли в песочницах окопы, брали на абордаж скамейки или кружились на каруселях с зелеными от тошноты счастливыми лицами. Такси ехало, тихо шурша шинами по идеально вылизанному асфальту.

– Так вот, вернемся все же к вопросу об истории, – тихо сказал таксист, будто не хотел нарушить покой этих сладостно-бюргерских улочек. – И вот что я думаю: главное – не зачем мы двигаемся вперед, а как. И знаете, как надо двигаться вперед, Йозефик?

– Ну не томите.

– Так, чтобы потомки никогда не узнали, как это на самом деле было. Подарить им бесконечное прошлое. Не будьте в конце-то концов эгоистом. Пусть у них, потомков, тоже будет над чем поломать голову. Чем меньше они будут о нас знать, тем лучше будут помнить. Абсурд, конечно, но я в этом уверен.

– Я не хочу показаться невежливым. – Йозефик от накатившего смущения залился краской. – Не хочу ни в коем случае показаться хамом… Но…

– Давайте-давайте, теперь вы, сударь, не томите, – ободряюще ухмыльнулся шофер.

– Вы же противоречите своим теориям самой своей жизнью. Вы ведь обычный таксист. Я снова извиняюсь, – как человек совестливый и человеколюбивый он очень не хотел обидеть Мону. Ведь это бы не только оставило неприятный осадок в бульоне его души, но и, возможно, привело бы к тому, что до вокзала пришлось бы топать пешком.