Интрига хранителя времени - [17]

– Да, именно вы! Над чем вы смеетесь?

– Не понимаю, почему это должно вас волновать, месье, – сказал де Рошфор.

– Тем не менее, меня это волнует, – сказал Лукас, поднимаясь. – Я слышал, что вы сказали!

– Я разговаривал не с вами, месье.

– Зато я разговариваю с вами! И мне не нравится ваш смех.

– Я редко смеюсь, сир, – сказал де Рошфор, – и сохраняю за собой привилегию смеяться, когда мне заблагорассудится.

– Ну а я, месье, не позволю ни одному человеку смеяться, когда мне это не нравится, – сказал Лукас. – Я также не потерплю, когда моих друзей делают объектами для насмешек!

– Пожалуйста, Дюма, – сказал Д’Артаньян, – нет нужды заступаться за меня, это мое дело.

– Что ж, когда вы, господа, уладите это между собой, возможно, вы просветите меня, в чем именно заключается это дело, – сказал де Рошфор.

– Привязанная снаружи лошадь, над которой вы посмеялись, принадлежит мне, – сказал Д’Артаньян. – И мне не нравится, когда меня называют тыквой!

– Меня не волнует, что вам не нравится, месье, – сказал де Рошфор. – Моя голова занята более важными вопросами, и вы уже достаточно меня отвлекли.

– Боюсь, что я окажусь не просто отвлекающим элементом, месье, – сказал Д’Артаньян. Он достал рапиру.

– Ты, должно быть, сумасшедший, – сказал де Рошфор, отворачиваясь.

– Повернитесь, сир! Повернитесь или я вас убью!

– Он достал, – сказал де Рошфор своим людям. – Сделайте уже что-нибудь с этим наглым мальчишкой.

– Наглый мальчишка, да? – сказал Д’Артаньян, продвигаясь вперед. Он протолкнулся мимо одного из охранников и потянулся к плечу де Рошфора. – Я не закончил с вами, месье! Я…

Охранник, которого он оттолкнул, поднял стул и с размаху приложил его о затылок Д’Артаньяна. Гасконец рухнул на пол. Хозяин трактира застонал при виде потери второго стула за один вечер.

Охранник повернулся лицом к Лукасу и Дилейни. Положив руку на эфес своего меча, он подошел к ним с воинственным видом.

– Надеюсь, вам, джентльмены, нечего добавить, не так ли? – сказал он и сразу же, не переводя дыхания, прошептал: «Мангуст».

Брови Финна поднялись.

– Нет, нам нечего добавить, – сказал он. – На самом деле, мы едва ли знаем этого парня.

– Мне кажется, ваш товарищ слишком много выпил, – сказал охранник, указывая на Лукаса. – Я настоятельно рекомендую вам отправиться восвояси, пока его пьянство не доставило вам еще больше неприятностей.

– Конечно, месье, – сказал Финн. – Меньше всего нам нужны неприятности.

– Тогда двигайте, – сказал агент и быстро добавил шепотом, – таверна Моро на улице Феру. Скажете, что вы от Лего. Он возвысил голос. – А теперь выматывайтесь. Сейчас же! И побыстрее!

4

Что-то пошло не так.

Никто не видел Жака Бенуа уже несколько дней. Будь это кто-либо другой, это не было бы столь заметно, но доктор Жак был хорошо известен как человек с устоявшимися привычками. Хантер пытался его вычислить целую неделю, но бывшего армейского хирурга Джека Беннета, известного своим парижским друзьям под именем Жака Бенуа, нигде не было.

Не было его и дома на Rue Saint-Honoré. Его слугам, Мари и Старому Пьеру, пришлось объясняться с его пациентами, так как они не знали, куда ушел доктор Жак и когда он вернется. Это дало им повод для серьезного беспокойства, ведь хозяин никогда не уходил из дому, не поставив их в известность о своих планах.

В таверне Моро на Rue Férou, где доктор Жак имел обыкновение пропустить по вечерам бутылку вина и сыграть партию-другую в шахматы, его не видели больше недели. Это расстраивало Моро, ведь Бенуа стал для таверны чем-то вроде местной достопримечательности. Это было связано с тем, как он играл в шахматы. Он садился спиной к доске за соседний столик и вел непринужденную беседу с зеваками. Соперник объявлял свой ход, а затем Бенуа, не глядя на доску, говорил «Конь берет королевского слона» или что-то в этом роде. Он все еще не проиграл ни одной партии. Эти непринужденные, товарищеские матчи привлекали клиентов, и эти клиенты часто делали ставку на исход – по крайней мере, делали ставки те, кто раньше не видел, как играл Бенуа.

Моро знал Хантера как месье Лапорта из Реймса, старинного друга Жака Бенуа. Насколько Моро знал, месье Лапорт был джентльменом, человеком, который любил тихую жизнь и который не часто приезжал в Париж, но когда он это делал, то обязательно навещал своего старого друга и заходил повидаться с Моро.

– Это совсем не похоже на доктора Жака, – говорил Моро, наливая себе и Хантеру красного вина. – Он никогда никуда не уходит, не сказав об этом Мари и Старому Пьеру. Он всегда был внимателен к своим друзьям и особенно к своим пациентам.

– Он ничего не сказал, когда вы видели его в последний раз? – спросил Хантер. – Он не говорил, что собирается в деревню отдохнуть?

Всякий раз, когда Джек Беннет совершал поездку в плюсовое время, он всегда говорил, что «едет в деревню». Члены подполья, которые поддерживали связь друг с другом, использовали различные кодовые фразы для передачи сообщений.

– Он вообще ничего не сказал?

– Нет, месье, – сказал Моро. – Если бы он что-нибудь сказал, я бы точно запомнил.

– Надеюсь, с ним все в порядке, – сказал Хантер. – В Париже иногда может быть опасно, особенно в эти дни.