Интимный дневник шевалье де Корберона, французского дипломата при дворе Екатерины II - [17]

Четверг, 21.

Был фейерверк в честь турецкого посланника. Мы, с прочими иностранными послами, смотрели его из дома Императрицы, куда были приглашены. Там я встретил обер-шталмейстера Нарышкина, который меня обнял и возобновил приглашение бывать у него в Петербурге. Не знаю, к чему клонят все эти любезности, но приглашением воспользуюсь с удовольствием. Что касается фейерверка, который я плохо видел, то я заметил только дерево прекрасного зеленого цвета. Это искусство процветает в России; им занимаются артиллеристы.

Затем мы направились в клуб. Там я встретил Поггенполя[44], который был очень ласков со мною и настоятельно просил часто видеться с ним в Петербурге. Не знаю, откуда он знает о моей склонности к Нарышкиной, но довольно прозрачно шутил на этот счет.

Назначили наконец русского посланника в Константинополь — некоего Стахеева (Stackief); для него это большое счастье — будет получать 40 000 рублей жалованья.

Пятница, 22.

Утром мы с маркизом были у турецкого посланника. Он спросил, француз ли я; маркиз отвечал, что я принадлежу к посольству и назначен королем. Он мог бы прибавить, что я прихожусь ему племянником, но не прибавил этого. С четверть часа поговорили, а затем невольники принесли разные сласти и подавали их нам, стоя на коленях; после сластей, таким же порядком они подали нам превосходный кофе, снабдив предварительно, вместо салфеток, шелковыми платками. Под конец визита нас угощали еще очень вкусным шербетом, подавали розовую воду для мытья рук, жгли разные куренья, и все на коленях. На прощанье нам поднесли подарки: маркизу — шаль для жены и муслиновый галстук (cravate?), шитый по краям шелком и золотом, а нам с Пюнсегюром — по галстуку. Таков, сказали нам, восточный обычай.

Вечером присутствовали на балете, исполненном воспитанниками и воспитанницами Воспитательного Дома, притом так хорошо, как только можно желать. Кто-нибудь спросит, пожалуй, зачем бедных сирот дрессируют в танцовальном искусстве? Я не нашел бы ответа на этот вопрос, но может быть роскошь, царствующая теперь во всех государствах Европы, заставляет подготовлять учеников современных школ ко всем наукам, искусствам и ремеслам. Любопытно, к каким результатам это приведет. Балет мы смотрели после того, как прошлись по всем мастерским Воспитательного Дома. Никогда не забуду оригинальной фигуры некоего г. Демидова, которого мы там видели. Этот странный субъект, похожий на арлекина, обладает, однакоже, большим достоинством — он очень богат и умеет с пользою тратить свои богатства: он пожертвовал Воспитательному Дому 100 000 рублей, т. е. полмиллиона франков.

Суббота, 23.

В 4 часа вечера, Пюнсегюр уехал в Петербург, с своим новым лакеем, похожим на девочку. Уезжая он мне сказал, что вчера, из его комнаты, кто-то украл 27 рублей. Это нас очень опечалило, в виду подозрений, которые поневоле возникают.

Воскресенье, 24.

Часть дня я провел в приготовлениях к отъезду. Затем мы с маркизом были у московского губернатора, кн. Волконского, у фельдмаршала Румянцева, и проч. Дорогой разговаривали. Маркиз сказал, что нельзя разрушать в народе религию, не имея чем заменить ее, и что в этом лежит причина бесчестности простого народа. Петр I, унижая духовенство, которого боялся, понизил его нравственное достоинство; теперь в этом сословии царствует посредственность — нет у него ни знаний, ни вдохновения, а потому и народ не получает воспитания. Так думает маркиз и я полагаю, что он прав во многих отношениях. Надо однакож знать, насколько нравственные принципы сдерживают грубых людей, руководящихся только инстинктами; на них может действовать только угроза наказанием и обещание награды. Нельзя не признать, что честность здесь явление редкое и даже не всеми понимается, так как многие не скрывают отрицательного своего к ней отношения. Недавно один офицер ходатайствовал перед начальством об ордене св. Георгия, приводя вполне достаточный к тому повод. «Нет, отвечало начальство, я воспользуюсь этим поводом ради такого-то». Такая откровенность доказывает, что начальство понятия не имело о чести и справедливости. Лучше бы уж оно сфальшивило и постыдилось признаваться в бесчестном деле.

Из этого я заключаю, что и здесь, как повсюду, люди руководствуются личными интересами; но так как здешнее общество еще не сложилось, так как о народе никто не заботится и все его развращают, то здесь и не мог еще установиться сословный дух, основанный на законах чести, не может пользоваться уважением и честность, не приносящая никаких личных выгод.

Со вторника 26 по субботу 30.

Я простился со всеми моими знакомыми в Москве и с самым городом, которого, вероятно, никогда более не увижу.

Выехав из Москвы в 4¹/₂ часа, мы ехали до самого Петербурга, останавливаясь только на час или полтора в сутки, чтобы пообедать. Ничего интересного на этом пути не случилось. Всего мы проехали 735 верст, коих нужно немножко больше четырех, чтобы составить одно французское лье. Каждая верста отмечена придорожным столбом с цифрою.

По России вообще лучше ехать, не останавливаясь и днем и ночью, потому что там нет таких пристанищ, как во Франции; постели вы нигде не найдете и те домики, в которых мы останавливались для обеда, снабжали нас только посудою. Это неудобство обусловливается манерой русских вельмож путешествовать — они всегда берут с собою все необходимое: кухню, постели и пр. Гостиницы становятся поэтому ненужными. По дороге от Москвы к Петербургу есть, однакож, две довольно сносных: одна — в Твери, другая в Новгороде. Кроме того крестьяне очень гостеприимны, и пускают в свои дома всех, желающих остановиться, причем остаются довольны всем, что вы захотите им дать.