Интимная жизнь Ленина: Новый портрет на основе воспоминаний, документов, а также легенд - [14]

Аккуратность Ленина поражала всех его близких. Та же Мария Ильинична Ульянова вспоминала: «Когда я была во втором классе гимназии, он иногда мне помогал в занятиях, если я чего-нибудь не понимала. И всегда требовал большой аккуратности и точности. Помню, мне задали нарисовать карту Европы. Я, посмотрев на карту, нарисовала от руки. Он сказал, что для этого есть циркуль, нужно смерить точно расстояние, и заставил все переделать.

Вот другой случай. Я занималась с ним языками. Нужно было выписать незнакомые слова. Я взяла тетрадку, взяла первую попавшуюся книгу и сшиваю. Нитка попалась черная. Он увидел и говорит: «Как? Белую тетрадку черными нитками? Нельзя!» И тут же заставил меня переделать. Вот такая точность была у него во всем. И это осталось на всю жизнь».

* * *

Конечно, огромное влияние на Владимира Ульянова оказал его старший брат Александр.

Крупская вспоминала:

«Александр рос революционером и имел очень сильное влияние на Ильича. Старшие увлекались поэтами «Искры» — так называли себя поэты-чернышевцы (братья Курочкины, Минаев, Жулев и др.), которые особо резко высмеивали пережитки эпохи крепостничества в быту, в правах, старались показать «все недостойное, подлое, злое» — бюрократизм, подхалимство, фразерство. Особенно много стихов поэтов «Искры», легальных и нелегальных, знала Анна Ильинична, сама писавшая стихи. Она помнила их всю жизнь… и меня всегда удивляла ее колоссальная память. Она помнила целый ряд любимых стихов тогдашней передовой интеллигенции. Меня удивило, когда мы были с Ильичем в ссылке в Сибири, какое количество стихов поэтов «Искры» он знал!»

Правда, сегодняшнему читателю фамилии этих поэтов ничего не говорят, как, впрочем, и фамилия «поэтессы» Ульяновой.

Дальше Крупская пишет:

«Обывательских сплетен, пустопорожней болтовни, которую так высмеивали поэты «Искры», не терпел Ильич, как и его старший брат — Александр… Александр Ильич усиленно читал Писарева, который увлекал его своими статьями по естествознанию, в корне подрывавшими религиозные воззрения. Писарев тогда был запрещен. Читал Писарева усиленно и Владимир Ильич, когда ему было еще 14–15… а Илья Николаевич так и остался верующим до конца жизни, несмотря на то, что был преподавателем физики, метеорологом. Его волновало, что его сыновья перестают верить. Александр Ильич главным образом под влиянием Писарева перестал ходить в церковь. Анна Ильинична вспоминает, что одно время Илья Николаевич спрашивал за обедом Сашу: «Ты нынче ко всенощной пойдешь?», тот отвечал кратко и твердо: «Нет». И вопросы эти перестали повторяться. А Ильич рассказывал, что, когда ему было лет пятнадцать, у отца раз сидел какой-то педагог, с которым Илья Николаевич говорил о том, что дети его плохо посещают церковь. Владимира Ильича, присутствовавшего при начале разговора, отец услал с каким-то поручением. И когда, выполнив его, Ильич проходил потом мимо, гость с улыбкой посмотрел на Ильича и сказал: «Сечь, сечь надо». Возмущенный Ильич решил порвать с религией, порвать окончательно; выбежав во двор, он сорвал с шеи крест, который носил еще, и бросил его на землю».

Не само наказание, а уже одно только слово «сечь» приводило в бешенство Владимира Ульянова. Он не то что не привык к наказанию, он привык, если ему что-то не нравилось, сам «кратко и твердо» отвечать «нет». «Ты нынче ко всенощной пойдешь?» — «Нет». И все дела. «Нет» — и крестиком об землю. Словно вызов. Только кому? Верующим. А значит, в первую очередь своему отцу. Думал ли он в тот миг, что этим самым оскорбляет своего отца? Не знаю. Знаю только, что для него только главное было держаться своих принципов. Захочу — сделаю, не захочу — не буду, и никто не заставит.

Во всем этом чувствовалась какая-то недетская жестокость ко всем окружающим, даже к родным. История с крестиком. История с сестрой, которую он «поджаривал» на костре. История с братом Дмитрием, которого он довольно своеобразно учил плавать. Отвез в лодке на середину речки.

— Теперь плыви сам, — говорит.

И толкнул брата за борт.

Тот стал барахтаться, вода налилась ему в уши, в рот. Чуть не утонул. Об этом случае не раз рассказывал сам Дмитрий Ильич.

* * *

Советская пропаганда часто и много писала о влиянии на мировоззрение Ленина отца, пытаясь сделать из него чуть ли не революционера. На самом деле это было не так. Да, он был демократом, но не больше того. И, проживи он немного дольше, вряд ли бы он одобрил путь, выбранный его детьми. Весь свой демократизм Илья Николаевич Ульянов направлял на образование, на свою работу.

Писатель Николай Григорьев в своем очерке «Отец» так писал о нем:

«Сохранились документы, читая которые, как бы обозреваешь обширную деятельность Ильи Николаевича Ульянова. Это его ежегодные отчеты. Под титулом «отчета» заключен научно-исследовательский труд — страстный, полемический, опирающийся (разумеется, анонимно) на идеи Чернышевского (например, о роли в воспитании детей наук общественных), Чернышевского и Добролюбова (об обучении детей каждой национальности на родном языке), Чернышевского и Добролюбова, Песталлоци и Ушинского о том, что обучение ребенка и его воспитание — процесс единый…