Интервью "Завтра" о мире Стругацких - [4]

«ЗАВТРА». То есть «сыграли на понижение»?

С.К. Да, и повели за собой всех на это понижение. Но это был первый этап, «коммунистический». Потом у них началась прогрессорская тема. Эта тема, в принципе, не нова. Она имеет богатую традицию, и для неё совершенно не обязательно изобретать инопланетян. Прогрессорская тема началась, когда появились колонии, в которых жили дикари. Дикари — это, по сути, человечество, находящееся на другой, более низкой, по сравнению с европейской, ступени развития. Что имеет право делать человечество, находящееся выше, с человечеством, находящимся ниже? Абстрагируемся от задачи властвования — как оно вообще должно с ним работать?

Относиться, как к равному, — невозможно. Относиться, как к ребенку, который еще вырастет? У Клиффорда Саймака есть такое произведение «Почти как люди» — в нём описано примерно то, что произошло сейчас с нами. Вот это вот — люди или не люди? Куда эту тему ни переноси, хоть в космос, хоть в будущее, — она от этого свои качества не изменит. Это гностическая тема. Она подразумевает, что никакого единого человечества нет. Прогрессор, который прилетает на другую планету, — почему он должен считать себя единым с тем человечеством, которое там находится? С одной стороны, он будет находиться вместе со всеми, а с другой — будет очень даже от них оторван…

Здесь наносится первый удар по гуманизму. А что такое гуманизм? Для меня он характеризуется фразой: «Гуманизм был скелетом нашей натуры». У нас в театре по этому поводу говорят: «Гуманизм был. Был скелетом. Скелетом натуры. Натуры нашей. Кто сожрал мясо?» Каждый раз, когда вы поднимаете проблему фундаментального антропологического диагноза: хоть в планетарном изводе, хоть в изводе Робинзона Крузо, — вы по гуманизму наносите довольно сильный удар.

Возникает теория эксперимента по отношению к человечеству. Можно ли экспериментировать с ним вплоть до уничтожения? Готовы ли мы к таким потерям на пути к будущему единству человечества? Ведь к каким-то потерям мы готовы? Где тут научная истина, а где — гуманизм? Наука ведь имеет запреты, пусть даже очень относительные. С одной стороны, доктор Менгеле — садист. А с другой — он человек, который внес безусловный вклад в науку, учёный. На кроликах вы же испытываете ваши препараты, а на низших расах — нельзя? Почему? Как только мы часть людей приравняли к кроликам — всё. Вы же не обсуждаете проблемы кроликов, вам они не интересны. Пошив шапок, рецепты приготовления кроличьего рагу — вы же не применяете к этим необходимым делам принципы гуманизма? Как только вы поделили человечество, у вас возникают все эти вопросы — с дегуманизацией субъектности, дегуманизацией этоса как системы поведения и так далее.

А далее появляется уже полномасштабная гностическая концепция — в «Отягощенных злом». Пытающаяся — правда, очень неудачно, — скопировать и трансформировать «Мастера и Маргариту». Ведь если второе начало термодинамики верно, если Вселенную ждёт «тепловая смерть», то это подтверждает давнюю гностическую мысль о том, что наше бытие повреждено и потому распадается. Но тут же появляется мысль о возможности существования какого-то принципиально иного, неповрежденного, нетленного бытия, на достижение которого была сориентирована вся алхимия, все гностики… И если христианина молитва «Отче наш» ведет к бессмертию, то для гностика это иллюзия: инобытие или есть в человеке изначально, или его нет.

А еще далее выяснилось, что это — такая поэзия спецслужбистского высокомерия. И даже более того. Потому что для меня как только люди переходят на позиции фундаментального неравенства людей — они переходят, я прошу прощения, грань между коммунизмом и фашизмом. Или между хилиазмом и гностикой, если угодно. Нельзя строить рай на земле и одновременно считать, что Сотворитель жизни — ничтожество и дурак. Тут очень сложный вопрос. «И последние станут первыми…» Если последние — звери, как они могут стать первыми?

То есть начали с коммунизма, потом повернули в сторону теории цивилизаций Тойнби, антропологов в штатском, довели это до космической спецухи, а в конце концов космическую спецуху вывернули в гностическую сторону. Это очень сложная эволюция…

«ЗАВТРА». Знаете, Сергей Ервандович, всё, что вы сейчас сказали, очень легко проецируется на «постсоветскую Россию» с её уникальным социально-политическим строем, который всё чаще определяется термином «рыночный фашизм». Так даже аббревиатуру РФ расшифровывают.

С.К.Так вот, возникает вопрос, была ли эта сложная эволюция развитием творчества самих Стругацких, или она была задана извне, и по этой специальной «червоточине» следом за ними массово пошли наши современники? В 1993 году все эти социальные, когнитивные, метафизические особенности творчества Стругацких для меня вдруг связались в один узел. Некто Ихлов написал статью, которая была «рекомендована для медленного чтения», и там говорилось: «Поколению молодых реформаторов повезло: у них были книги братьев Стругацких… переделывать косный мир, им трудно быть богом, но приходится… Гайдар, как Румата Эсторский, вывел танки, они ударили по Белому Дому», — то есть весь мир Стругацких начал приспосабливаться под политическую ситуацию, которую надо понять.