Интервью: Беседы со Стигом Бьоркманом - [31]

Да-да, но она вставлена туда скорее в шутку, потому что Майклу Эльфику очень хотелось выпить, но отнюдь не воды. В стихотворении Кольриджа речь идет о моряке, плывущем по морю, — он окружен водой, которую нельзя пить. В случае с Майклом: он тоже все время окружен водой, но это не то, чего ему хотелось бы выпить.

Я обожаю такие цитаты. У нас есть одна сцена с Осборном, где он должен был процитировать старинную датскую детскую песенку. Ее невозможно было ни процитировать по-датски, ни перевести на английский язык. Так что в результате в фильме она звучит так: «Мама умеет, папа умеет, а лошади никак». Намек на половой акт, который лошадям непросто совершить.

Некоторые из этих цитат существовали уже в сценарии, но мы то и дело добавляли к ним новые, если находили что-то стоящее. Например, когда Фишер выбрасывает в окно свой пистолет, он говорит: «Тора, тора, тора», — это намек на старый фильм о Перл-Харборе.

С течением лет все больше находится людей, на разные лады трактующих «Преступный элемент». Фильм много раз анализировали и по-всякому интерпретировали, находя нечто общее не только с другими режиссерами, вроде Уэллса, например, но и с философией Ницше или с поэмой «Бесплодная земля» Томаса С. Элиота. Как ты относишься к попыткам толкования твоего фильма?

Всякий раз, сталкиваясь с загадкой, человек пытается найти ключ к происходящему. Но я не могу предложить зрителям такого ключа, потому что сам им не располагаю.

В работе над «Преступным элементом» для меня самым интересным было создание сюжета и съемки финальных сцен. Сцена с прыжком на резиновом тросе-тарзанке в конце фильма и впрямь получилась головокружительная. Когда мы снимали, это занятие еще не было распространено. Мы знали только, что оно пришло из Латинской Америки, где такие прыжки практикуются.

Как у тебя возникла идея этого эпизода ?

В молодости я видел такие прыжки в каком-то документальном фильме и подумал, что было бы здорово попытаться самому сделать что-то в этом духе. Особенно с этакого огромного строительного крана, который похож на доисторическое чудовище. Забавная деталь: через два года после того, как мы сняли фильм, я получил письмо от одного парня, который предложил мне снять его прыжок на тарзанке с Эйфелевой башни.

Интересно было работать над началом и концом фильма, а вот заниматься серединой оказалось намного скучнее. Ведь интрига имеет чисто теоретический характер. Речь идет о мужчине по имени Фишер, который преследует другого мужчину, преступника Гарри Грея, идет по следу и постепенно настолько проникается судьбой того, кого преследует, что перенимает черты его личности. Он впитывает «преступную стихию» Гарри Грея и делает ее своей. Это интересная мысль, но не самая лучшая идея для фильма. «Преступный элемент» больше похож на литературу, чем на кино. И по большей части его обстановка и атмосфера интереснее самого действия. Мне кажется, что средняя часть фильма оказалась наименее удачной — в отличие от завязки и развязки.

Но где-то именно в этой средней части главная героиня спрашивает Фишера: «Ты веришь в добро и зло?» Не об этом ли большинство твоих фильмов — о борьбе между добром и злом?

«Веришь ли ты в добро и зло?» Черт, лучше бы я попросил ее промолчать. Но конечно же, именно в этом суть многих моих фильмов и в этом же суть и смысл моей жизни. Я был воспитан с мыслью не верить ни в добро, ни в зло. А в то, что все имеет свое объяснение. Не существует абсолютных крайностей вроде добра и зла, есть ошибки и недоразумения. Религия не сыграла роли в моем воспитании, а ведь добро и зло — любимые понятия религии.

Фишер — это тип гуманиста, которых я часто делал центральными фигурами своих фильмов. И вся их жизнь катится в тартарары! Он исходит из того, что добра и зла не существует, — однако они присутствуют в фильме, в высшей степени. Но кто их представляет — люди или природа, этого я не могу сказать.

Вопрос о добре и зле — из разряда базовых, тем более о нем лучше не распространяться.

На этот вопрос Фишер отвечает так: «Я верю в ра-дост ь».

Да-да, именно так. Снимая эту сцену, мы в шутку спрашивали: «Кто такая эта Джой ?» Ну да, он говорит, что верит в радость, но произносит это с чудовищно

¹ Joy (англ.) — радость.

серьезным выражением лица. В фильме-то нет и намека на радость.

Как ты готовился к съемкам «Преступного элемента»? Форма, стиль — ты что-нибудь планировал заранее?

Еще бы! У нас была раскадровка, которой мы следовали до мельчайших деталей, весь фильм смонтирован по предварительному плану. Почти никаких изменений не вносилось. Мы работали по принципу «eye-scanning». Это когда оцениваешь, на какой части кадра в той или иной сцене фиксируется зрительский взгляд, и в следующей сцене направляешь его туда же — чтобы не блуждал при просмотре, а сразу устремлялся в нужную точку.

В конце Фишер говорит: «А теперь вы можете меня разбудить». Ты рассматриваешь весь фильм как сон?

Нет, скорее это проекция гипнотической грезы. Все начинается в Каире, где Фишера гипнотизирует толстый врач с обезьянкой на плече. Наверное, это была идея Тома Эллинга. Он очень любит смотреть мультфильмы и решил: раз мы в Египте, то у врача на плече должна сидеть обезьянка. Она была довольно надоедливая, все время подпрыгивала и при первой возможности пыталась нас укусить.