Интервью: Беседы со Стигом Бьоркманом - [11]

А через несколько месяцев после приезда в Копенгаген я вместе с Йенсом Йоргеном Торсеном побывал на премьере фильма Кавани в Копенгагене. Ни я, ни Йене Йорген не смогли досмотреть его до конца. После первого часа нас просто выгнали из кинотеатра, потому что мы с ним сидели и хохотали — видимо, не в тех местах, где надо. Директор кинотеатра пожаловался потом в правление Института кинематографии, поскольку счел, что консультант института не должен публично выражать свое мнение по поводу фильма так, как это делал я.

А меня в то время потряс «Ночной портье» со всеми его символами и намеками. Пожалуй, я многое позаимствовал из него, когда снимал «Королевство». Несмотря ни на что, он очень своеобразный. Показательный суд над бывшим начальником концлагеря дает понять, насколько глубоко укоренились нацистские идеи. Дирк Богард гениально сыграл свою роль! Лилиана Кавани плохо умеет работать с актерами, но Богарду удалось создать характер вопреки ей. Этот фильм много для меня значил. Я тогда сильно увлекался Дэвидом Боуи, а он-то частенько расхаживал в нацистской форме. И я старался ему подражать. Думаю, так отчасти выражался мой протест против матери. Она во время войны участвовала в движении Сопротивления.

Лилиана Кавани сделала позднее совершенно убогий фильм о Ницше и Лу Саломе, с Эрландом Юзеф-соном и Доминик Санда, — «За гранью добра и зла». Доминик Санда — потрясающая актриса, красивая и чувственная, она такой и остается даже в роли тонкой интеллектуалки-еврейки Лу Саломе. В фильме показан

типичный любовный треугольник, однако он явно переигран, с преувеличенной гомосексуальностью, и бедному Эрланду Юзефсону приходится обнимать лошадь и говорить: «Вагнер». Фильм очень натянутый и очень итальянский.

Ранее в нашем разговоре ты упомянул фильм, который оказал на тебя сильное влияние в детстве и в ка-кой-то мере сказался на твоих собственных фильмах, — я имею в виду диснеевский «Дети капитана Гранта» [«In search of the Castaways*]. Ты сказал, что он вдохновил тебя на большинство собственных фильмов.

Да, он мне безумно нравился. И я признаю, что многое оттуда позаимствовал. В «Детях капитана Гранта» есть сцена, где им удалось спастись от наводнения, забравшись на огромный баобаб. Это незабываемые кадры, вроде воплощенной детской фантазии. Я сам в детстве строил шалаши на ветках и отлично умел лазить по деревьям. Просто обожал. Так что эта сцена вдохновляла меня и при создании «Преступного элемента», и при работе над последней сценой «Европы».

Да, это очень поэтичная сцена. Дети нашли убежище в кроне дерева, и туда же забралось огромное количество зверей.

Сцена, где они спасаются на огромной скале, тоже очень хороша. Есть еще один старый фильм, который мне запомнился. Я был тогда уже чуть постарше, но это действительно один из лучших фильмов, которые я видел. •«Билли-лжец» Джона Шлезингера. Я еще раз посмотрел его на видео несколько дней назад. Потрясающая вещь.

А что тебе там нравится?

Фантазия. Бунтарский характер мечтаний главного ^Ароя. Вдруг он стоит с гранатой в руке и кидает ее

вслед старушке. При этом он работает в похоронном бюро и должен раздавать календари своей фирмы, но ему на это наплевать. Во время обеденного перерыва он просто спускает их в унитаз. Я в восторге от «Билли-лжеца». Немногие фильмы так прочно осели в моей памяти. «Капитана Гранта» я вообще смотрел всего один раз, но эти сцены навсегда отпечатались в моем сознании.

Ну а искусство, литература тоже на тебя влияли ? Существуют ли произведения искусства или книги, которые ты помнишь так же живо, как те фильмы, которые видел в молодости?

В молодости я много читал. Особенно Стриндберга. Возможно, тогда у искусства было больше авторитета. Я был сильно впечатлен образом Эдварда Мунка в телефильме Питера Уоткинса. Это было просто откровение. Когда я посмотрел его, то сам взялся за кисть, а потом соскребал краску обратным концом кисти. Безумие Стриндберга и Мунка казалось мне тогда вершиной романтизма художника. Интересно, что и Стринд-берг, и Мунк ездили в Копенгаген лечиться к профессору Якобсену. Он был тогда крупнейшим в Дании психиатром. Он был весьма эксцентричен и ходил в плаще с капюшоном. Однажды я повстречался с одной шведкой, такой старой, что она была когда-то его пациенткой. Но после встреч с ним Стриндберг начинал писать куда более скучные романы, а Мунк - рисовать посредственные картины, так что в моих глазах он был негодяем. Возможно, на душе у них стало полегче, но их искусству его консультации явно повредили. Кстати, Стриндберг написал здесь, в Дании, свои самые выдающиеся драмы — «Отец» и «Фрекен Жюли», а вот Мунк написал свои невероятные шизофренические

Эдвард Мунк (1863—1944) — норвежский живописец и график, один из основателей экспрессионизма. — Прим. перев.

картины до того, как приехать сюда. А потом он превратился в своего рода норвежского Карла Ларссона . Нет, художнику должно быть плохо, — тем лучше будут произведения!

В молодости ты тоже увлекался живописью...

Ну да... Я написал картин десять—пятнадцать, а потом забросил это дело, намалевав гигантский автопортрет размером два на три метра. После него мне абсолютно нечего было сказать! Несмотря на это, мне, кажется, удалось за этот период пройти большинство «измов» в живописи. Я начал с экспрессионизма, затем через импрессионизм дошел до примитивизма. Но до модернизма и абстрактной живописи у меня руки так и не дошли. Я очень любил Шагала, который был любимым художником моей матери. Его картины бывают слишком приторными, но мне нравится их легкость — фигуры, парящие под сводом небесным.