Интервенция любви - [80]

Он может нуждаться в ее помощи. Эта простая истина гнала кровь по ее телу панической волной. Время уходит. А она понятия не имеет, как до него добраться и что для этого сделать, как сохранить сознание в процессе, хотя бы.

Ее выстрел. Его кровь.

Господи! Инга не хотела стрелять!

Она злилась на Нестора, это правда. Она не сдержала гнев, эмоции, все то, что копилось в ней так долго – и практически выплеснула на него это. Но она не хотела стрелять!

И сейчас ей больше всего хотелось попасть назад, к нему. Убедиться, что с Нестором все хорошо. Помочь. Но она не могла этого сделать. Не могла определить, сколько прошло времени. Где она. В своем ли уме, в принципе, потому как вот эти постоянные провалы сознания и памяти, определенно, не являлись показателями психического здоровья. Инга не имела медицинского образования, но не могла этого не понять. У нее были серьезные проблемы. И это пугало, она могла это откровенно признать. Но куда больший страх в ее душе вызывало понимание, что Нестор где-то совершенно один, раненный, нуждающийся в помощи. Или, гораздо-гораздо хуже…

И от понимания этого ей становилось безумно плохо. Ясное видение же того, что она понятия не имела, как и куда ей вернуться – добивало ощущением беспомощности и полной никчемности.

Инге не хватало воздуха, она не могла вдохнуть из-за этого давящего ощущения. Запрокинула голову, зачем-то продолжая держать руль. Может, чтобы не упасть? И не могла заставить себя разжать пальцы.

Возможно, ей стоило бы выйти. Вероятно, было неразумно сидеть в машине или пытаться ехать в машине, если ты раз за разом теряешь управление самой собой. Но при одной мысли, что она сейчас выйдет из автомобиля и попытается добраться куда-то пешком, оставшись один на один со всем миром, если с ней опять случится этот «провал» – совершенно беззащитная, открытая – дрожь, сотрясающая тело, усиливалась. Машина казалась хоть какой-то защитой, убежищем. Связью с Нестором. Пусть она и понимала, что больше ей может так не повезти, и в следующий раз есть опасность «прийти в себя» уже врезавшись в дерево или во встречную машину. Еще и другим людям этим навредить.

Инга зажмурилась. Постаралась еще раз набрать полную грудь воздуха, понимая вдруг, что безумно хочет пить. И открыла глаза, старясь все-таки, хоть частично сориентироваться. Мимо проехала очередная машина. Они здесь ездили достаточно часто. Очевидно, эта трасса была значимей предыдущей. Но ничего, хоть отдаленно знакомого кроме, в принципе деревьев и зеленеющего поля, Инга не увидела. И тут она вдали что-то увидела. Нечто, от чего сердце застучало еще сильнее. Инга прищурилась – да, она не ошиблась. Это был тот самый дорожный указатель, один из которых она и искала. И которых, наверное, множество пропустила, проехав в своем беспамятстве.

Лихорадочно дернув ключ в замке зажигания, Инга постаралась завести автомобиль. Двигатель щелкнул, зашумел, и тут же заглох, заставив ее опустить глаза вниз – на панели приборов мигал значок пустого бака. В машине закончился бензин. Потому, видимо, она и стояла здесь.

У нее не осталось выбора. Инга понимала, что простое сидение в машине ничего не даст. Она и так, судя по всему, потеряла очень много времени. От того, несмотря на весь свой страх выйти «в мир», Инга все же заставила себя отпустить руль и дрожащими руками дернула дверь.

Она оказалась в трех километрах от районного центра, около которого и не думала, что может находиться. В шестидесяти километрах от столицы.

Хорошо, вроде бы. Можно найти помощь. Позвонить Карине, хотя бы (больше Инга пока не знала, к кому обратиться, только ее телефон вспомнила по памяти, так как несколько раз звонила Соболевой со стационарного телефона), попытаться с ее помощью выяснить, где может располагаться тот дом Нестора, в котором она провела столько времени.

Но… Но. Перед ней начинался этот райцентр. А Инга даже представить себе не могла, как туда сейчас войдет?

Почему-то ее эта идея еще больше дестабилизировала, а необходимость двигаться дальше, вглубь этого городка, к людям, которых она уже видела – усиливала панику. Кожа Инги покрылась испариной, сердце колотилось в груди, а во рту пересохло окончательно, и она никак не могла сглотнуть. Она их боялась. Всех вокруг. Непонятно почему. Не в состоянии себе логично объяснить этот страх. Но он был, и охватывал ее сущность все глобальней.

Единственное, что еще удерживало Ингу от иррационального желания развернуться и убежать назад, к своей машине, спрятаться в той лесопосадке, у которой она бросила автомобиль – мысли о Несторе и необходимости его найти, помочь. Как-то исправить то, что она натворила в своей проклятой истерике. И потому Инга пошла вперед, преодолевая дрожь во всем теле.

Через два или три часа (по правде говоря, она не особо хорошо ориентировалась во времени теперь), Инга сидела перед очень спокойным человеком в белом халате и пыталась собраться с мыслями, чтобы хоть как-то ответить на вопросы, которые ей ставились.

Психиатр. Это был психиатр. Наверное, разумно. Но Инга сейчас испытывала отчаяние.

Она обратилась в милицейский участок, но в результате оказалась здесь. Потому как не смогла адекватно и внятно объяснить, кто она, что с ней случилось, и чего она хочет добиться? Инга боялась назваться, не уверенная, что ее и правда уже не ищут. А смогла бы она помочь Нестору, если ее сейчас задержат? Вряд ли. Не могла она и открыто заявить, что боится, как бы случайно не убила того, кто собирался убить ее. По той же причине, в общем-то.