Интерконтинентальный мост - [16]

Конечно же, первым делом вспомнилась прочитанная еще в юности книга инженера Борисова о плотине через Берингов пролив. Смелый рисунок на всю страницу — изящная, слегка изогнутая преграда на пути льдов, напирающих со стороны Ледовитого океана. В послесловии разбирались достоинства и ошибки проекта. Самым спорным было изменение климата Чукотки, намерение сделать его менее суровым, «утеплить» Арктику. Инженер Борисов разрабатывал проект плотины в то время, когда человечество увлекалось возможностями управления природными процессами, когда в моде были разговоры об изменении климата… Но довольно скоро выяснилось, что нельзя безнаказанно вмешиваться в природу.

В технических условиях строительства моста через Берингов пролив предписывалось избегать сколько-нибудь значительного воздействия на окружающую среду — ландшафт, климат, ледовый режим и особо подчеркивалась необходимость бережного отношения к животному миру — моржовым лежбищам, птичьим базарам, путям миграций морских зверей и — это было сверхособо выделено — стадам гренландского кита, которые весной направлялись с Калифорнийского побережья в Северный Ледовитый океан. В первом томе проекта строительства был помещен специальный меморандум о минимальном воздействии на быт и обычаи местных жителей — эскимосов и чукчей Берингова пролива.

Прибыв на Чукотку и знакомясь с новым местом и людьми, Сергей Иванович Метелица был удивлен, а точнее сказать, озадачен причудливой смесью экзотики и современности в жизни здешних жителей… По тундровым пастбищам бродили оленьи стада, а с низко летящего вертостата хорошо просматривались оленеводческие стойбища, группы островерхих яранг, будто сошедших со страниц старых книг. Метелица побывал в ближайшем оленеводческом стойбище у Папанто. Его сопровождал директор местного совхоза Александр Вулькын.

Войдя в дымное пространство яранги. Метелица высказал откровенное удивление, а Папанто ответил:

— А мне так нравится. Так я чувствую себя ближе к оленям…

Александр Вулькын пояснил:

— Да тут у него на берегу озера Коолен есть бригадный дом. Современный хороший дом.

— А в яранге все-таки я чувствую себя лучше, — упрямо повторил Папанто.

Что-то в его тоне было такое, что не могло быть понято сразу. Наверное, надо родиться здесь и с детства любить все это: и ярангу, и пустынность, и открытость тундры, и переливающееся, будто текущее по ней оленье стадо.

На пути в Уэлен с небольшой высоты увидели и бригадный дом Папанто. Это была настоящая вилла, окруженная службами.

Первое время Сергей Иванович Метелица больше разъезжал по окрестностям мыса Дежнева, иногда даже ночевал в Уэлене, у председателя сельского Совета и писателя Ивана Теина, принимал разные делегации журналистов, операторов кино, видео и телевидения.

В техническом осуществлении проекта опытный инженер Сергей Иванович Метелица не видел особых сложностей. Сложности ожидались другие — политического и морального плана. Шутка ли: соединить мостом два величайших материка планеты Земля, две сверхдержавы, если пользоваться терминологией, возникшей в семидесятых и бурных восьмидесятых годах прошлого столетия, когда мир стоял на грани военного столкновения! Но, пожалуй, самое деликатное заключалось в том, что строился мост между государствами с совершенно разными социальными системами. На этот счет было множество всяких домыслов, и кое-где в газетах и журналах даже появились броские заголовки: «Первый мост из социализма в капитализм!»

Метелица протянул руку к переключателю, чтобы соединиться с начальником Американской администрации строительства, и увидел вспыхнувший экран информационного дисплея:

К ВАМ ЛЕТЯТ ПРЕДСТАВИТЕЛИ РЕДАКЦИОННОЙ КОЛЛЕГИИ ИСТОРИИ СТРОИТЕЛЬСТВА

Лишь несколько дней назад Метелица узнал о существовании такой редакционной коллегии. Проект книги был одобрен ЮНЕСКО, и эта международная организация брала на себя издание книги сразу на нескольких языках. Но у Сергея Ивановича Метелицы были свои соображения относительно книги, и он пожелал в ближайшее время встретиться с ее создателями.

Метелица накинул на себя легкую, подбитую гагачьим пухом куртку; несмотря на разгар лета и яркий солнечный день, на воле было довольно прохладно — всего плюс восемь.

Он отказался от транспортного вагончика, связывающего все постройки, и пешком поднялся в главное здание, расположенное на вершине.

Отсюда открывался внушительный вид. Простор Берингова пролива представлялся в такой захватывающей широте, что невольно вспоминалось выражение писателя прошлого века Бориса Лапина, сказавшего об этих местах: «На этом месте чувствуешь, как глобус становится реальностью». За островами в проливе виднелся Американский материк, синел мыс Принца Уэльского.

Вертостат местного сообщения — гибрид небольшого дирижабля с вертолетом — прилетел из Уэлена, и Метелица видел, как на причальную площадку сошло несколько человек в привычной для этих мест летней одежде — в непромокаемых куртках и высоких сапогах. Среди них он узнал Ивана Теина и его сына Петра-Амаю.

В сопровождении помощника Метелицы гости направились в главное здание. Гости часто останавливались, видимо, слушая Теина. Конечно же, Иван Теин рассказывал о своих предках, живших на этом берегу еще в начале прошлого века и промышлявших моржей и китов с кожаных байдар. Ниже маяка и сейчас еще можно увидеть развалины старых полуземлянок.