Интересная девушка - [2]

— Что же это вы? — спросил Сергей Иванович. — Почему не бросаете?

— Урну ищу, — просто ответила девушка. — Тут нет. Должно быть, дальше будет.

Он хотел что-то сказать, но осекся. Осечка была странная: он забыл, что хотел сказать, хотел вспомнить, как будто вспомнил, но опять забыл. И стало вдруг ясно, что совсем неважно то, что он хотел сказать, несущественно, неинтересно.

Он был удивлен тем внезапным удивлением, которое из-за внезапности своей волнует. Его сильно задело: неужели так просто обнаруживается превосходство людей?

Оказывается, просто.

Он бросал кожу апельсина на мостовую, всю жизнь он делал так и никогда не думал об этом. И если бы девушка упрекнула его за это и стала бы доказывать, что так делать не следует, это было бы менее убедительно, чем то, что сделала она.

А она, собственно, ничего не сделала. Она так просто искала урну. Видно было, что это — привычка, обыкновенная привычка поддерживать чистоту. Поставили урны, — значит, надо в них бросать сор. Ведь для чего-то же их поставили! Вот и все. Совершенно ясно было, что она не понимает, как может быть иначе, не думает об этом и не догадывается, почему такое глубокое удивление на лице ее нового знакомого. Впрочем, она плохо его видела и вряд ли заметила его состояние.

«Вот что такое новое поколение! — подумал Сергей Иванович. — Тут что-то действительное новое. Оно начинается с незаметных мелочей, с пустяков, о которых не думаешь».

И он хотел ей сказать, что ему очень нравится то, что она не сорит на улице, очень нравится, но он вовремя почувствовал, что это будет глупо, что это не тема для разговора — ни для шутливого, ни, тем более, серьезного. А если принять во внимание, что одобрение ей выразил бы он, только что сам варварски швырявший куда попало апельсиновую корку, то, пожалуй, это будет вдвойне глупо.

Но вот урна наконец нашлась. Девушка бросила апельсиновую кожу, вытерла руки и сказала:

— Вот скоро я и дома. Вторая улица и второй дом налево.

Он задал ей несколько вопросов. Из ответов узнал, что она служит в экспедиции, до некоторой степени является выдвиженкой: раньше клеила ярлыки, а теперь работает на контроле. На вечеринку пришла с подругой, которая встретила знакомых и осталась; она все равно живет в другом районе.

У ворот своего дома она остановилась, внимательно посмотрела на Сергея Ивановича и пожелала ему всего хорошего.

Обыкновенное, но свежее и привлекательное лицо ее показалось Сергею Ивановичу еще более привлекательным, и он спросил, можно ли ей позвонить.

Она подумала и ответила, что на службу звонить нельзя, дома у нее телефона нет, и вообще звонить еще рано. Пусть он придет в клуб, там он сможет увидеть ее, она обещает быть в субботу и будет очень рада, если придет и он.

— Поговорим тогда побольше, я посмотрю, какой вы человек есть, — улыбнулась она, — а тогда будете и звонить…

И улыбка расширилась на полных губах и превратилась в весёлый, беззаботный, безобидный и милый смех.

На другой день Сергей Иванович рассказывал своему приятелю, что он познакомился с удивительно интересной девушкой. Он долго описывал ее наружность, восторгался, выражал необычайную радость и усиленно расспрашивал, будет ли в субботу вечеринка в клубе.

Приятель насвистывал что-то. Он вообще был легкомысленный человек, легкомыслие усиливалось вечной рассеянностью. Выражение лица у него было изумленное, он точно никогда не понимал, о чем, для чего и к чему говорят вокруг люди. Но иногда задавал вопросы, которые затрудняли собеседника. Так теперь, посвистывая и вертя вокруг пальца веревочку, он спросил:

— Та самая, к которой ты подошел на вечеринке? А что в ней интересного?

Сергей Иванович хотел произнести речь по этому поводу. Ему казалось, что можно многое сказать об этой девушке. Но когда он открыл рот, то оказалось, что рассказывать не о чем: об урне как-то не выходило… Он старался вспомнить, что она еще сказала или сделала такое, о чем можно было бы рассказать, но ничего такого не было.

И он досадливо поморщился:

— Что интересного… Да не в этом дело! Это новый человек! В ней все интересно!

И ярко подумал, что если бы у него был приятель — умный, серьезный и настоящий человек, он бы ему рассказал — он бы ему об урне рассказал, хорошо бы рассказал, подробно. Но этому рассказывать не стоит: не поймет.

В субботу он опять встретился с девушкой. Она опоздала, сказала, что думала совсем не прийти, ибо чувствует себя плохо.

— Отчего же вы пришли?

— Да как же, ведь я обещала вам.

И опять остолбенел Сергей Иванович…

Ну, как рассказывать об этом? Кому рассказать? Кто поймет?

Где эти люди, которые могли бы понять все эти мелочи, из которых складывается новая жизнь? Подумайте, она обещала и, потому что обещала, — пришла!

Еще три раза встретился с девушкой Сергей Иванович.

С каждым разом он все больше и больше восторгался ею.

Затем между ними произошло то интересное, что происходит, как писал еще Пушкин, между каждым мужчиной и каждой женщиной. Они сказали друг другу немногие и такие интересные для них слова, которые, пожалуй, стоило бы выписать, как мечтал тот же Пушкин, со всей полнотой и тщательностью, ибо это всегда интересно и писать и читать, но, увы, у нас нет сейчас для этого достаточно места…