Интербеллум 1918–1939. Мир между великими войнами - [131]

Однако польская политика того времени требовала не столько формальных процедур, сколько сильных лидеров и определенной политической стабильности, даже если она и носила декоративный характер. Поэтому влияние на правительство получил Эдвард Рыдз-Смиглы, возглавлявший в молодости польскую войсковую организацию – группу подпольщиков, боровшихся за отделение Польского царства от Российской империи. Он был назначен на следующий день после смерти Пилсудского генеральным инспектором вооруженных сил, а через год была создана партия, ориентированная на радикальные националистические устремления Рыдз-Смиглы, – «Лагерь национального объединения».

Главной целью партии было провести Рыдз-Смиглы на пост президента, при этом методы борьбы с оппонентами были выбраны вполне в духе НСДАП, и активисты не чурались расправ над левоцентристскими силами. Расправлялись именно поддерживавшие действующего президента политические элиты, но при этом руками националистов-радикалов. Участились и еврейские погромы, и это тоже характеризует польскую национал-демократию как крайне близкую по своему строю к нацизму. Просто поляки «не угадали» с национальной самоидентификацией в рамках расовой теории Рейха.

К чести Польши, стоит отметить, что на ультраправую активность весьма уверенно ответили «левые». К польским коммунистам присоединились и профсоюзы, в итоге страна оказалась если и не на грани революции, то в стадии острейшего социально-политического раскола. И если бы не многократные заявления Эдварда Рыдз-Смиглы о категорическом неприятии политики и идеологии Гитлера, можно было бы утверждать, что в Польше появился свой деятель аналогичного плана. Только менее удачливый – сместить Мосцицкого ему так и не удалось вплоть до оккупации 1939 года.

Впрочем, польская система, во многом благодаря наследию Пилсудского, еще держалась. Даже после его смерти в 1938 году Польша продолжила экспансию и «вернула исконную территорию» Тешинской области, которую делила с Чехословакией после военного конфликта 1919–1920 годов. Более того, в 1939 году Польша пошла на принцип в соглашениях с Германией, отказав Рейху во всех его притязаниях, которые касались аннексии Данцига, вступления в Антикоминтерновский пакт и предоставления польского «коридора» к Балтийскому морю.

Однако ни для Гитлера, ни для западных держав принципиальная позиция Польши ничего не значила. Все слишком привыкли, что это буферная зона, лишенная государственности, а потому операция Третьего Рейха по очередному «оборонительному возвращению исконных германских земель на Востоке» прошла легко и непринужденно. В конце концов, западные державы придерживались принципа «права сильного», пока это не касалось их непосредственной безопасности. И последующее включение Польши в советский блок с формированием полноценной государственной системы, хоть и на социалистических рельсах, было в ту пору актом политического милосердия. Но, к сожалению, сегодня эта страна вновь – и опять же на ниве «национально-освободительного» движения – предпочитает быть пресловутым лимитрофом, только на менее явных условиях. С другой стороны, это выбор, к которому крайне трудно относиться с уважением, но вполне возможно отнестись с пониманием. И понимание это во многом зиждется на том, что судьба Польши далеко не уникальна.

2. Финляндия. Война за зависимость

Рассуждая о коллизиях вокруг геополитического положения Финляндии, важно обратить внимание на статус, полученный этой страной значительно раньше рассматриваемого межвоенного периода. После победы над Швецией в 1809 году российский император Александр I обещал Финляндии широкую автономию в составе Российской империи. Но получило Великое княжество Финляндское реальную, по европейским меркам, автономию уже значительно позже, при Александре II. Отчасти эта политика царской России была вызвана общей либерализацией в провинциях империи после правления Николая I, отчасти сказалась роль финнов в сопротивлении англо-французским силам, вторгшимся на западные рубежи империи во время Крымской войны.

Помимо общей технической модернизации княжества, Александр II на заседании финского сената в мае 1856 года провозгласил программу политических и экономических реформ. Что касается экономики, в целом суть преобразований в княжестве заключалась в организации национальной банковской и валютной системы. В 1862 году был открыт первый финский национальный банк, в 1865-м появилась практически независимая от рубля финская марка.

В сфере политики и культуры также произошли важные изменения: в том же 1862 году вышел манифест, который гарантировал всемерную поддержку финскому языку, в ущерб шведскому, который являлся «государственным» в период шведского владения этими территориями. В 1872 году была проведена образовательная реформа, и в финских земских школах стали учить на финском.

В 1863 году был создан национальный законодательный орган – Сейм. При этом финский парламент не был «декоративным», поскольку опирался на принятый в 1869 году Сеймовый Устав, фактически конституцию княжества. Все это привело в итоге к тому, что финнам захотелось еще большей независимости, а проще говоря, права на национальное самоопределение. В 1905 году финские рабочие присоединились к всеобщей стачке. Требования, выдвинутые протестующими, как раз и касались права на самоопределение и еще большей демократизации политической системы в княжестве.