Интенциональность и текстуальность: Философская мысль Франции XX века - [122]
(27) Koffka, указанное сочинение, стр. 164 и далее.
(28) Там же.
(29) Глубина как пространственно-временное измерение впервые рассматривается в Straus, Vom Sinn der Sinne, стр. 302 и 306.
(30) Husserl, см. Prusenzfeld, как оно определено в Zeitbewusstsein, стр. 32–35.
(31) Там же.
(32) Gelb и Goldstein, Uber den Wegfall der Wahrnehmung von Oberflachen-farben.
(33) Wertheimer, Experimental Studien, Anhang, стр. 259–261.
(34) Там же, стр. 212–214.
(35) Там же, стр. 221–233.
(36) Там же, стр. 254–255.
(37) Там же, стр. 245.
(38) Linke, Phanomenologie und Experiment in der Frage der Bewiegungsauffassung, стр. 653.
(39) Там же, стр. 656–657.
(40) Там же.
(41) Там же, стр. 660.
(42) Там же, стр. 661.
(43) Wertheimer, указанное сочинение, стр. 227.
(44) Идентичность движущегося объекта, говорит Вертгеймер, не является результатом предположения: «И здесь, и там это должен быть один и тот же объект» (там же, стр.187).
(45) В действительности, Вертгеймер не распространяется о том, что восприятие движения непосредственно включает восприятие идентичности. Он указывает на это только имплицитно, когда обвиняет интеллектуализм, соотносящий движение с суждением, задающим идентичность, которое «bliesst nicht direkt aus dem Eriebnis» (стр.187).
(46) Linke, при известных обстоятельствах, допускает (указанное сочинение, стр. 664–665), что предмет движения может быть не детерминирован (например, когда при стробоскопическом представлении треугольник трансформируется в круг), что объект в движении не обязательно должен устанавливаться эксплицитным актом восприятия, что в восприятии движения на него просто «со-нацелены», что он «со-понимается» и что, наконец, идентичность движущегося объекта, подобно единству воспринимаемой вещи, осознается посредством категориального восприятия (Гуссерль), в котором категория действует на бессознательном уровне. Понятие категориального восприятия еще раз ставит под вопрос целостность предшествующего анализа. Поскольку Linke доходит до того, что включает нететическое сознание в восприятие движения, — то есть, как мы уже видели, он отвергает не только a priori как сущностную необходимость, но также и Кантовское понятие синтеза — его работы соотносятся, и достаточно типично, с работами Гуссерля второго периода, в которых намечается переход от эйдетических методов или логицизма ранней стадии к экзистенциализму последнего периода.
(47) Эту проблему невозможно поставить, оставаясь в рамках реализма (например, в рамках известного описания Бергсона). Многообразию вещей, рядоположенных внешним образом, Бергсон противопоставляет «сплавленное и взаимопроникающее многообразие» сознания. Он исходит из размытости и текучести сознания, как если бы оно было жидкостью, в которой растворены мгновения и позиции. В сознании он ищет элемент, действительно упраздняющий их рассеивание. Целостное действие моей руки демонстрирует пример движения, которое я не могу найти во внешнем пространстве, поскольку мое действие, рассмотренное в рамках внутренней жизни, раскрывает единство протяженности. Жизненный порыв, который Бергсон противопоставляет осмыслению, является для него опытом о «непосредственно данных». Однако подобное решение неудовлетворительно. Пространство, движение и время невозможно прояснить с помощью раскрытия «внутреннего» пласта опыта, в котором их различия стираются и в действительности упраздняются. Это приводит к тому, что не остается ни пространства, ни движения, ни времени. Сознание моего жеста, если оно в самом деле является неделимым, больше вообще не является сознанием движения, но представляет собой непередаваемое состояние, которое ничего не может сказать нам о движении. Как говорил Кант, внешний опыт необходим для Внутреннего опыта, который реально непередаваем, поскольку лишен содержания.
Если, благодаря принципу непрерывности, прошлое все еще принадлежит настоящему, а настоящее уже в прошлом, нет никакого ни прошлого, ни настоящего. Если сознание накапливается как снежный ком, оно, подобно ему, всецело в настоящем. Если фазы движения постепенно поглощаются одна другой, нет никакого движения. Единство времени, пространства и движения не может образоваться через какое-либо объединение и не может быть осознано в каком-либо реальном действии. Если сознание является многообразием, кто тогда задает единство этого многообразия, для того, чтобы переживать его как таковое? Если сознание — это сплавливание, как оно приходит к осознанию многообразных моментов, которые оно сплавливает вместе? Вопреки Бергсоновскому реализму, Кантовская идея синтеза кажется более уместной, и сознание как агент этого синтеза не должно ассоциироваться с любой вещью вообще, даже с жидкостью. То, что для нас первично и непосредственно, — это поток, который распространяется вовне подобно жидкости, но который, в деятельном смысле, порождает себя. Подобное порождение невозможно без явного осознания и стягивания в единое целое в самом этом акте самопорождения — этот акт «непроходящее время», как где-то выразился Кант. Следовательно, единство движения для нас не является реальным единством. Однако оно не является и реальным многообразием. Как в Кантовской идее синтеза, так и в навеянных Кантом текстах Гуссерля мы отвергаем то, что синтез предполагает, по крайней мере теоретически, действительное многообразие, которое сознание должно преодолеть. То, что выступает для нас как первичное сознание, не является трансцендентальным Эго, свободно полагающим до себя многообразие в себе и конституирующим его с начала и до конца. Первичное сознание — это Я, которое господствует над различием только посредством времени и для которого сама свобода является судьбой. Так, я никогда не осознаю бытия, абсолютно созидающего время и соединяющего движения, которые я переживаю. Я обладаю впечатлением, что оно и есть сама движущаяся сущность, изменяющая свои позиции и осуществляющая переход от одного мгновения или позиции к другим. Подобная относительность и предличность Я, обеспечивающая основу феноменам движения и феноменам действительности вообще, явно требует некоторого пояснения. Перейдем теперь к рассмотрению движения, оберегаемого нами от понятий синтеза и синопсиса, которое еще не нацелено на эксплицитное полагание различий.
