Интегральный город. Эволюционные интеллекты человеческого улья - [32]

Рис. 3.4. Эволюционное развитие сознания в картографии Клера Грейвза. Источник: Beck, 2006; Graves, 2005, p. 181

Мы должны обратить внимание на то, что потенциал индивидуального развития является лишь потенциалом и ничем иным. В последующих главах обсуждается тот факт, что индивидуальный физический возраст не служит гарантией развития сознания. Скорее, как это описывается в главах 5 и 8, развитие сознания – это функция жизненных условий, в которых существует личность.

Таким образом, то, кто мы есть в интегральном городе, зависит от того, насколько мы способны развить потенциал тотально взаимосвязанных человеческих условий в каждом из нас. И именно соотнесение данного человеческого потенциала со структурами построенной городской среды, а также общественными и культурными институтами создаёт словно бы танцевальный ритм или согласованность, которую мы могли бы назвать «оптимальными жизненными условиями». Мы видим это как динамически протекающее состояние, наподобие изменчивых паттернов танцоров на танцплощадке, которые могут отличаться от человека к человеку и от группы к группе.

Это значит, что, поскольку город вмещает поток индивидуальных человеческих жизней, с течением времени город, по всей видимости, проходит через стадии развития, которые можно назвать стадией младенца, ребёнка, юноши, взрослого, родителя, дедушки или бабушки и старца. Каждая стадия транслируется в уникальное выражение города (мы обычно называем их эрами), даже несмотря на то, что сам город продолжит оставаться тем же местом. Такова сущность «создания места» – она подобная созданию духа или души города по мере его старения (Wight, 2002).

В то же самое время, коль скоро люди, населяющие город, постоянно проходят через циклы жизненных стадий, то же самое наблюдается и в отношении городских общественных институтов и организаций, что делает интегральный город крайне динамичной системой. На самом деле оптимальные жизненные условия в интегральном городе в большей степени зависят от гибкости его горожан (или их способности адаптироваться перед лицом изменений), нежели от стабильности любого отдельно взятого аспекта города.

Как можно устойчиво развивать интегральный город?

Со времён отчёта комиссии Брундтланд (Brundtland, 1987), опубликованного в 1987 году, международное сообщество стремилось сбалансировать взаимосвязь между тремя элементами диаграммы Венна (рис. 3.5): средовым, экономическим и социальным. Эта система координат существования признала значимость трёх факторов и рассматривала их как равноценные.

Однако все научные дисциплины говорят нам, что, несмотря на то, что эти факторы тесно взаимосвязаны, два фактора всецело зависят от третьего: человеческая экономика и социальные факторы включены в среду, которая служит их основанием и доминантой, как показано на рис. 3.6. На самом деле, если мы изучим средовой фактор, то обнаружим, что он наполнен своими собственными природными сознанием и экономикой, которые служат фрактальным контекстом для города (этот вопрос исследуется ниже).

Свидетельства в пользу истинности значимой взаимосвязи между социальным, экономическим и средовым аспектами можно обнаружить на примере исчезнувших цивилизаций планеты Земля (майя, остров Пасхи, анасази). Они являются ярким примером того, как интенсивность человеческих систем (то есть городов) перенапрягла пропускную способность поддерживающей окружающей среды, что привело к опустошению земель, засолонению почв, засухе, голоду и даже каннибализму (Diamond, 2005; Wright, 2004).

Рис. 3.5. Традиционный взгляд на устойчивое развитие. Источник: Brundtland, 1987

Рис. 3.6. Переосмысление устойчивого развития: средовой фактор как контекст

Когда мы сталкиваемся с такими данными, какие уроки нам требуется извлечь ради выживания в своих собственных городах? Как же получилось, что эти крайне сложные и продвинутые города полностью провалились, подобравшись столь близко к вершине своего, как казалось, оптимального существования? Одно из наиболее исчерпывающих научных исследований живых систем было проведено в 1960-е и 1970-е Джеймсом Гриром Миллером (Miller, 1978). Его междисциплинарная группа пришла к выводу, что все живые системы обладают тремя основными системами обработки, координирующими взаимоотношения между материей, энергией и информацией. Более того, упомянутые учёные выдвинули теорию, что для того, чтобы обработать три данных компонента, каждая живая система выработала ту или иную разновидность девятнадцати подсистем (как показано на рис. 6.1).

По всей видимости, история учит нас тому, что в определённой степени человеческие города освоили поток материи и энергии. Однако, судя по всему, исчезнувшие города прошлого утратили связь с информацией, которая могла бы предупредить их о надвигающейся гибели. Мы можем предположить и то, что их связь с ин-формированием оказалась нарушена.

Именно здесь элегантный вклад в интегральный дискурс совершает Кен Уилбер (Wilber, 1995, 1996a, 2000b, 2007). Тогда как Ласло описывает системную природу интегрализма, а Бек описывает его эволюционно-развивающуюся природу, Уилбер предоставляет нам инструмент для воссоединения отношений между зримым миром материи и энергии и незримыми мирами сознания и культуры. Его интегральное видение демонстрирует взаимовозникающую и взаимосвязанную природу реалий, которые мы раскололи на дихотомии «индивидуальное против коллективного» и/или «внутреннее против внешнего». Его интегральная карта (рассмотрена ниже) интегрирует добропорядочность и интеграцию, а также холоны, целостность, стадии и состояния. Он фактически предоставляет интегральную операционную систему и инструменты картирования, которые обеспечивают нас общим языком для соединения различных реалий и обсуждения жизненных условий, которые требуют трансляции, трансформации и трансценденции.