Инструкция на конец света - [8]

правдой.

Даже не представляю, как мы будем лечиться от этого безумства. От

этого некуда бежать.

После отставки из армии отец был совсем разбит. Поскольку до этого

условия жизни ему диктовала армия: как поступить, во что верить, как

быть. И только всё стало налаживаться, как появилась группа

террористов, разрушивших наши иллюзии о системе безопасности в

целом.

Видите? Отец ошибается, он ведет нас не той дорогой.

Мама никогда не была его сторонницей, и ему следовало бы это

заметить.

Она с нетерпением ждала его выхода на пенсию, надеясь, что после

сможет вернуться в школу и сосредоточиться на своей карьере.

Отец надеялся, что после переезда в эту глушь, мама будет обучать

нас на дому, но ей никогда не нравилась эта идея.

Мама работала учителем на постоянной основе, у нее был

собственный класс на втором этаже, и я знаю, ей нравилось, когда в этом

классе было много студентов. Маму увлекала работа с необычными

студентами, помню, как видела из-за ее плеча, как она осваивает на

компьютере программу специального образования по обучению детей с

ограниченными способностями, аутизмом. Она разрывалась между

нашим новым домом и Калифорнийским университетом в Дэвисе

(прим.: Институт расследований нарушений, связанных с

неврологическим развитием), который должен был стать экспертом в

области аутизма. Позже мама подала заявку на онлайн-обучение в этом

институте.

Было больно смотреть на то, как мама всё же продолжала обучать

меня и Иззи без особого интереса, особенно притом, что были дети,

реально нуждающиеся в ее помощи.

Честно говоря, я вообще не уверена, что отец когда-нибудь по-

настоящему слушал маму или хотя бы интересовался ее желаниями и

мечтами. И судя по состоянию этого дома – совершенно не понимал,

каково ей пришлось в детстве, и что она совсем не хочет возвращаться к

удушающей бедности, о которой она хранила воспоминания. Мама

прекрасно знает, что есть большие красивые пригородные дома, с

шикарным ремонтом, с подстриженным газоном и чистой проточной

водой, а что самое главное – это всё может принадлежать нам, только

при условии, что отец как-то забудет о том, что мир умрет в следующий

четверг.

И почему она не может желать того же, что и все остальные?

Отец заставлял меня вести тетрадь, где были сохранены все

премудрости выживания. Я помню, как сделала самую первую запись в

нём, как в тот момент отец внимательно смотрел на меня и объяснял

произношение слов, это было на кухне вечером. Звучало это примерно

так: «Выживание – это вера в свои способности вне зависимости от

сложности ситуации».

Тогда мне было лишь восемь, и, если честно, я не поняла смысла его

слов, хоть он и пытался объяснить. У меня были идеи, как например,

если бы я заблудилась в лесу и смогла сама достать пищу и кров, или как

если бы с моими родителями случилось несчастье, а я была бы в

состоянии позаботиться о себе сама. В общем, я вроде поняла. А вроде и

нет.

Есть кое-что, в чём я совсем не могу разобраться: неужели на Земле

нет никого, кто хотел бы что-либо изменить и как-то спасти ситуацию? И

совсем никого, кто мог бы обнять тебя и сказать, что всё будет хорошо?

Изабель

Сегодня моя жизнь перестала быть моей. Этот день войдёт в историю

как день, когда все разом обломались. Не, ну может это я громко заявила,

но мой чудесный мир определённо был разнесён на кусочки.

Правительство должно запретить таким людям как мой отец иметь

детей.

Ещё этот дурацкий дом. С каждым днем, что мы поводим в нём, он

становится только хуже.

Знаете, ощущение такое, будто вы смотрите ужастик, где семья

только заселилась в новый дом, но он так ужасен, что вам хочется во

весь голос крикнуть что-то типа: «Берите свои шмотки и убегайте вместе

с ними оттуда нахер, пока на вас не начали охотиться привидения, видно

же, что в этом доме не произойдёт ничего хорошего!».

Сейчас четырнадцать минут второго ночи, а я до сих пор тупо лежу

на кровати. Телефон здесь не ловит сеть. Я даже не разбирала вещи, те,

которые привезла из моей старой комнаты, – не хочу всё это

раскладывать здесь.

Я лежу и смотрю в потолок, он весь в каких-то пятнах, они похожи на

очертания континентов.

Спать мне неохота, и я даже не представляю, чем можно здесь

заняться.

Не могу заснуть. Может сбежать отсюда? Но куда… Здесь у меня нет

ни друзей, ни знакомых, никого на тысячи миль вокруг, а желания стать

бездомной у меня нет. Хотя мы и так отчасти как бездомные, и меня

бесит такой образ жизни, ладно, хотя бы есть вода и еда.

А ещё тут когда-то умерла моя прапрабабушка, и в доме наверняка

есть привидения, хотя пока ни одного не видела.

Пока.

Я слышу голос мамы снизу, кажется, она плачет. Она снова накричала

на отца, а он снова промолчал. Иногда, когда она не кричит, слышен

низкий гул голоса отца.

Мама уже начинала психовать, когда мы только подъехали к дому

после обеда. Вернее, началось это задолго до того. Она начала злиться