Инстинкт заключенного. Очерки тюремной психологии - [15]
Так игра в журналистику доводилась до своего логического конца: в стенах Шлиссельбургской бастилии образовалось два враждующих литературных лагеря и, по словам автора тюремных воспоминаний, началась ожесточенная полемика (например, но вопросу остепени промышленного развития России и Польши).
Содержание номеров становилось богаче: появились статьи научного содержания, рассказы из тюремной жизни, быта рабочих, Фантастические повествования. Одна из статей Морозова была программой появившейся впоследствии в легальной печати его книги «Апокалипсис». Появившаяся в одном из шлиссельбургских журналов статья Новорусского «Из размышлений в Шлиссельбурге» была позднее напечатана, в «Минувших годах». Это показывает, что статьи из тюремных журналов имели в некоторых случаях и общественный интерес.
Но полемика тюремных журналов-собратьев принимала все более резкий характер. Это уже вносило вместо удовлетворения в среду заключенных раздражение. Сотрудники стали отказываться от участия в журналах; охладели к ним и читатели, и оба издания прекратились.
Попытку примирить враждующие литературные, лагери сделал новый тюремный журнал под названием «Паутинка». На обложке вышедшего номера был изображен маленький паучок, заботливо ткавший паутинку, в которую запутались и мухи, и пчелы, и осы. Редакторами были Лукашевич, Морозов и Фигнер. Журнал призывал не допускать резких выражений и личных нападок. Его содержание нам неизвестно[15].
Выходил журнал и в далекой сибирской тюрьме. Автор воспоминаний о Сазонове, бросившем бомбу в министра, говорит о таком журнале под названием «Наше»[16].
При разборе архива Московской Таганской тюрьмы, Алексинский нашел номер рукописного тюремного журнала под названием «Тюрьма». На обложке этого издания изображена в натуральную величину рука по кисть, прикрывающая растопыренными пальцами здание тюрьмы. На тыловой стороне ладони имеется надпись: «В цензурном комитете. Старый цензор: Чтоб зло пресечь, надо собрать все журналы да сжечь». Новый цензор: «Мы рвем-с».
Такова, вероятно, и была судьба предшествующих номеров журнала. Но как она ни была печальна, она не сломала упорства издателей: найденный в архиве тюрьмы номер значится шестым. Содержание его составляют три статьи беллетристического характера, полемические статьи социалистов-революционеров и отдел библиографии с рецензией на изд. Гранат «Истории России». Из трех беллетристических произведений два на темы из тюремной жизни.
Кажется, мы не ошибемся, если скажем, что в тех тюрьмах, где было значительное число политических заключенных, там почти всегда зарождалась и тюремная журналистика. Виташевский, описывая свое пребывание на Каре, вспоминает о двух рукописных периодических изданиях каторжан. «Кара» толстый журнал с публицистическими и научными статьями и «Карийский листок объявлений» юмористического содержания.
Кроме того женщины издавали свой журнал. «Карийский листок объявлений» читался вслух в коридорах тюрьмы. Он успехом не пользовался. Автор воспоминаний не знает точных причин этого: потому ли, что тюремная жизнь была бледна или заключенным было не до смеха, или не было талантливых юмористов… Как полагается, каждый журнал имел своего редактора[17]. В Севастопольской тюрьме, после восстания Шмидта, издавался при помощи гектографа обличительный и юмористический журнальчик «Бомба», а после ликвидации администрацией этого издания стали выходить «Осколки бомбы», и тюрьма была полна литераторов, карикатуристов и печатников[18].
Это, отмечаемое автором воспоминаний, превращение заключенных в журналистов довольно распространенное в тюрьме явление: как скоро внутри тюрьмы стал появляться свой периодический орган, немалая часть его читателей становится его сотрудниками. Когда в 1915 году в Московской тюрьме (Таганской) явилась, по словам одного из авторов воспоминании, «блестящая мысль» издавать свой рукописный журнал «За решеткой», то в нем стали писать «все без исключения» и, несмотря на преследование администрации, он продолжал выходить, заполняясь статьями полемического содержания, стихами и сатирою.
Нам известно, что издавался и другой журнал политическими заключенными Московской тюрьмы «Каменщики». В моей коллекции имеется, впрочем, лишь письмо тюремного поэта к редакции с приложением в стихотворной Форме весьма прозаических «Правил внутреннего распорядка по содержанию в тюрьме политических заключенных». Редакция журнала сопровождает эти «правила» в стихах шуточным примечанием, что, преклоняясь перед поэтическим талантом автора и помещая правила в журнале, она, однако, оставляет за собой право не подчиняться им[19].
Запрещение всякого доступа в тюрьму газет и журналов вполне отвечало всей системе наказания лишением свобод. Оно было лишь одним из звеньев в общей цепи условий жизни заключенных. Когда идеалом тюрьмы становится почти замуравливание арестанта за стенами мест заточения, не пропускающими через свою толщу никаких звуков из свободной жизни, то, конечно, никакому периодическому изданию не может быть там места: ежедневная газета, еженедельный или ежемесячный журнал заполнили бы тишину одиночной камеры шумом свободной жизни. Этот шум свободы, с непрекращающейся борьбой политических партий, с постоянно меняющимися интересами дня грозил бы опасностью нарушить молчание в общих местах заключения. «Сидеть в тюрьме и иметь там газету», говорил тюремный священник Раухштейн, «это противоречие»
