Inspiraveris. Верни меня - [58]

– Это нормально, Аурелия. Я изучал тебя восемнадцать лет, теперь твой черёд, – подносит мою руку к своей щеке. Распахиваю шире глаза, когда отпускает запястье и даже не двигается. А моя рука от волнения и чувства инстинктивной опасности дрожит. Кожа такая гладкая, немного шероховатая и холодная.

– Тебе бояться нечего, драгоценность моя, можешь трогать меня, но недолго. Я ещё не привык вновь быть живым, – шёпотом произносит он. Сглатываю и пальцами прохожусь по его носу, где ощущаю горбинку. Улыбаюсь, трогая, как больная, лицо человека, которому больше шестисот лет. Но как? Как такое возможно?

– Прости, – одними губами говорю я, убирая руку от него, а пальцы до сих пор покалывает от его прохладной кожи.

– А теперь моя очередь, – его рука настолько молниеносно поднимается, что не успеваю даже вздохнуть, как острый ноготь оказывается под подбородком. Он приподнимает моё лицо, а я сглатываю от страха, снова появившегося в груди.

– Тише, прошу, не надо. Это неприятно, – поднимает другую руку, снова играя пальцами сбоку от моего лица.

– Ты… ты что, действительно чувствуешь запах моего страха? – уточняю я шёпотом, а он поворачивает мою голову вбок.

– Верно, как и другие чувства любого человека, – спокойно отвечает он, и я прислушиваюсь к его голосу. Он не такой, каким я слышала его, другой. Прекрасное звучание и даже певучесть в произношении на латыни. Глупо, но очень красиво. Я ни разу не слышала, чтобы кто-то из людей говорил на этом языке, и услышать его от того, кто говорил на нём всю свою жизнь – неописуемо.

– Зачем ты рассматриваешь меня, ведь ты сказал, что уже занимался этим? – недоуменно интересуюсь я, когда он поворачивает мою голову на ногте в другую сторону. Надавливает сильнее на кожу, издаю вздох.

– Больно.

– Будет больнее, если не дашь мне посмотреть, – отвечает он.

– На что? – шепчу я. Убирает ноготь, поворачиваю голову как раз в тот момент, когда он подносит палец, с испачканным кончиком в крови, к своему рту. Облизывает его, а я испуганно трогаю своё горло, где ничего нет.

– Раньше я видел тебя твоими глазами. И воспринимал тебя так же. А сейчас, – произносит он, растягивая губы в улыбке и делая шаг ко мне, – сейчас же могу сказать, что никогда не понимал, отчего женские создания так не ценят собственную силу. Эту силу, которую большинство используют для искушения. А вот нетронутые сосуды, наполненные наиболее сочными оттенками, прячут и страшатся этого.

Моргая, глупо смотрю на него. О чём он говорит? Как он мог видеть все моими глазами?

– Почему я? – спрашиваю совершенно другое, что хотелось бы.

Усмехается, делая ещё один шаг и практически нависая надо мной, ведь выше он меня на целую голову. Смотрит в мои глаза, не отрываясь, а я в его. Дышу прерывисто, наблюдая, как чёрные зрачки расширяются и оставляют тонкий цветной обруч, делающий эти глаза ещё удивительнее, чем раньше. И в этой черноте невероятным образом появляется огонь, словно это экран, за которым происходит фильм. Приближаюсь к его лицу, даже поднимаясь на носочки, чтобы увидеть лучше незнакомую метаморфозу. А он горит там, языки пламени колыхаются и манят к себе.

– Аурелия, – шёпот… такой знакомый… глухой и низкий проникает в сознание. Делаю шумный вдох и моргаю. Не замечаю как, но мои руки лежат на его плечах, а сама я очень тесно стою к нему. Настолько близко, что ощущаю его холодную кожу даже через своё платье. От шока даже вымолвить ничего не могу, ведь его руки лежат на моей талии, обнимая меня.

– Прекрасное начало нашего знакомства, не так ли, сладкая моя? – шепчет он прямо в мои губы, растворяя по ним прохладное дуновение ветерка.

– Я…я

– Ш-ш-ш, не бойся, не бойся меня, милая девочка. Я ведь только заманю тебя в свои руки и выпью твою душу. Такие сказки тебе рассказали про меня? Не отрицаю, я грешен, но не тем, Аурелия, моя радость, – слышу, как неприятно ему от этих слов. Вижу, как его лицо приобретает окраску печали, и глаза наполняются грустью.

– Прости, – шепчу я, все так же стоя на цыпочках и держась за него. Ноги от такого положения уже начинают дрожать.

– Тебя не за что прощать, совершенно не за что. Я лишь испытываю благодарность за то, что пришла, – придвигается ко мне и достигает губами моего уха, – и я благодарен.

Вдыхаю его аромат, которого нет, а он обнимает меня. И ведь должно быть страшно, должна бежать или что-то делать иное, но никаких мыслей. Только непонятное чувство в груди, скорее всего, сострадание к его судьбе, затопляет меня. Закрываю глаза, прижимаясь виском к его щеке.

Спокойствие, такое желанное и мягкое, растворяется по моим венам и расслабляет каждую частичку тела. С губ срывается вздох облегчения, и отдаюсь полностью этим холодным объятиям, ведь вокруг нас так жарко и душно. А тут… в этих мёртвых руках спасительная прохлада и кислород.

Плечи Вэлериу напрягаются под моими руками, и он отступает назад, отпуская меня. А я без этой поддержки и обрушившейся на меня краски стыда за то, что позволила себе это, качаюсь, пытаясь сохранить равновесие. Поворачивается ко мне боком, поднимая голову и двигая пальцами. Удивлена и смотрю на него во все глаза.