Инспектор вселенных - [4]

Проскрипело это чудо юдо. После этого быстро шевеля щупальцами на опять вспыхнувших символах, оно что-то начало творить. Окончив, поскрипев, что то, как будто побурчав, оно отвлеклось от своей работы и опять обратилось ко мне.

– «Рекрут, в последний раз спрашиваю, ты будешь, мешать мне или нет?»

Я, сохраняя на морде глуповатое выражение в упор смотрел на него, якобы не понимаю о чём речь.

– «Ну что же, ты сам этого захотел, рекрут»

С последним его скрипом он коснулся какого-то символа, и тут на меня обрушилось нечто, это была не боль, нет, это был экстракт боли, экстракт других ощущений, тоски, обиды, гнева, ощущения пустоты. Наверное, именно так в аду черти мучают души грешников, меня крутило, ломало. Рвало на кусочки всё мельче и мельче. Меня купало в водовороте огня и одновременно холода, боль начала иметь осязаемые очертания, бритвенно острые грани, разрезавшие не плоть, а душу, боль пыталась проникнуть в мои воспоминания и мысли. И над всем этим огненными буквами горел мой посыл «ХРЕН ВАМ». А этот бешеный поток проходил сквозь меня, оставляя во мне какие-то кусочки. В какой-то момент, я стал ощущать, что помимо моих чувств, появилось ощущение чужих, они пытались при помощи этого потока захватить власть надо мной, починить меня себе, вычеркнуть меня из этого бытия, превратив в послушного раба. Не знаю, откуда мне пришло понимание как с этим бороться, из последних сил я попробовал представить себе зеркальную броню, окружая себя коконом из этой брони. Как ни странно, мне стало становиться всё легче и легче, огненный поток стал собираться у меня внутри, не доставляя более таких неприятных ощущений. Опять появилось зрение, мутное и неустойчивое, но всё же. Глядя сквозь мутную багровую дымку, я заметил, что Ананси и Сержант, корчатся в такт волнам потока, символы, висящие в воздухе, налились багрово красным кровавым светом. Алая полоса над всем этим пульсировала как аварийный сигнал. Стало понятно, что процессом уже никто не управляет и дальше это всё пойдёт по нарастающей, грозя уничтожить все души, что находятся в зоне действия установки. За пеленой символов видна была ярко горящая точка, сердце всего этого безобразия. Опять-таки по наитию, я представил себе стакан ледяной воды и плеснул его на этот уголёк. Послышался грохот, и наступило безвременье серой ПУСТОТЫ.

НИЧТО, вот что окружало меня и протекало через мою душу, вымывая остатки боли и негатива, глубокий покой и полное отсутствие чувств. Не знаю, сколько времени это, но в какой-то момент появилось ощущение слуха, лёгкий шорох осыпающегося песка мягко звучал у меня внутри, наверное, именно так осыпается глыба времени песком прошлого. Серая пустота тоже переставала быть пустотой, какие-то тени, образовывались в отдалении, и это всё двигалось плавно и не спеша, перетекая одна в другую. Постепенно тени стали уплотняться в какую-то фигуру. Очертания походили на человеческие, по крайней мере, присутствовала голова, руки и ноги, хотя если смотреть издали, и мой наниматель имел такие же очертания. Всё это происходило на фоне какой-то моей отрешённости, от существующего бытия. Казалось, что я был помещён в какую-то субстанцию, что гасила все мои чувства. Спустя какое-то время, фигура превратилась в могучего старика, как бы сошедшего с картин Васильева. В древнерусском одеянии, кольчуге и островерхом шлеме, с густой седой и длинной бородой. Лицо его было, как будто вырезано из гранита или мореного дуба, глубокие чёткие морщины и две сияющие льдинки синих глаз, казалось выворачивающие душу наизнанку. В руках он держал посох клюку, на поясе висел меч, даже в ножнах вызывавший уважение, а за спиной древнерусский ростовой щит. От него исходила спокойная уверенность и сила. Он глянул на меня, и почудилось, что моя душа была взвешена, оценена и признана, взгляд утратил холод и приобрёл добродушную усмешку, как смотрят на малых детей.

– «Кто ты, дитя моих детей?»

Пророкотало, как бы сверху, обволакивая меня этим рокотом.

– «Человек»

Удалось мне выпихнуть через саднящее горло. Взгляд старика стал ещё более ироничным, посверкивая искорками веселья. Он кратко взмахнул свободной рукой, и я почувствовал, что обжимающая меня сила куда-то исчезла.

– «Вижу, что не зверь. Как сюда то попал? Сюда живущим ходу нет, в приграничье нави, только ступившим на безвозвратную тропу ход имеется, тропки здесь все к Калинову мосту ведут. Так куда ты собрался идти? Да не проходил ты грань, следа нет на тебе»

– «А я почём знаю. Сам пока ничего не понимаю»

Опять прохрипел я.

– «Эк, как тебя корёжит, ну-ка, садись отрок и рассказывай. Да вот испей воды родниковой, легче станет»

Рядом со мной появился гранитный камень, на котором стоял ковш из бересты, полный холодного яростно полыхающего синего пламени. Я действительно очень хотел пить, но пить пламя, это как-то, по меньшей мере, странно.

– «Пей, отрок, не бойся, легче станет»

Жажда становилась невыносимой, но во мне проснулось упрямство и, хотя, руки сами стали тянуться к ковшу, я усилием воли удержался. Старик довольно хмыкнул и провёл ладонью над ковшом, пламя стало спадать, и в ковше оказалась прозрачная жидкость. Недоверчиво глядя на ковш. Я протянул руку и вот тут испытал ещё один шок, к ковшу тянулась моя собственная рука, того тела что осталось в моей реальности. Быстро оглядев себя, я убедился, что тело точно моё.