Инспектор мертвых - [2]

– Добрый вечер, сэр. Если позволите, я бы не советовал вам здесь задерживаться, – предупредил полицейский. – Опасно гулять в темноте одному, даже в этом районе.

– Благодарю вас, констебль. Пожалуй, мне действительно лучше поспешить.

Притаившийся за оградой Грин-парка юноша в поношенной матросской блузе наконец-то услышал приближение потенциальной жертвы. Он уже почти примирился с мыслью, что никто так и не отважится прогуляться в одиночку по затянутой туманом улице, но в то же время понимал: только туман может укрыть его самого от глаз констебля, который проходит мимо каждые двадцать минут.

Убедившись, что это не тяжелые шаги патрульного, юноша приготовился к самому отчаянному поступку в своей жизни. Он трижды ходил на Восток на корабле Британской Ост-Индской компании, выдержав ужасные шторма и приступы тропической лихорадки, но прежние испытания были сущими пустяками в сравнении с нынешним рискованным мероприятием, которое грозило ему виселицей. Он лишь молился, чтобы желудок не заурчал от голода и не выдал его раньше времени.

Шаги звучали все громче, из тумана появилась шляпа-цилиндр. Стараясь справиться со слабостью, юноша вышел из-за дерева, ухватился за чугунную ограду парка и перепрыгнул через нее, оказавшись лицом к лицу с прохожим. В тусклом свете ближайшего фонаря он разглядел темную бородку джентльмена.

– Только без шума, приятель, – произнес юноша, показывая дубинку. – Гони кошелек, а то худо будет.

Джентльмен покосился на его изодранную и грязную одежду.

– Я сказал, гони кошелек, – поторопил прохожего паренек, прислушиваясь, не возвращается ли констебль. – И побыстрее. Я повторять не стану.

– Здесь довольно темно, но вы все-таки посмотрите внимательно мне в глаза.

– Ты скоро закроешь их навсегда, если не отдашь кошелек.

– Вы видите в них страх?

– Сейчас увижу. – Юноша замахнулся дубинкой.

С неожиданной стремительностью джентльмен развернулся и рубанул тростью по запястью грабителя, выбив дубинку. Тут же последовал удар по затылку, и юноша рухнул на землю.

– Лежите и не двигайтесь, если не хотите, чтобы я продолжил, – предупредил джентльмен.

Сдерживая стон, юноша обхватил пульсирующую от боли голову.

– Прежде чем нападать, обязательно посмотрите в глаза противнику и убедитесь, что ваша воля сильнее. Будьте добры, назовите ваш возраст.

– Восемнадцать, – ответил юноша, сбитый с толку вежливым обращением джентльмена.

– Как вас зовут?

Паренек молчал, дрожа от холода.

– Говорите же. Только имя. Оно вас никоим образом не выдаст.

– Ронни.

– Вероятно, Рональд? Если хотите чего-то добиться в жизни, всегда представляйтесь полным именем. Повторите еще раз, как вас зовут.

– Рональд.

– Вам было больно, но хватило духу не закричать, чтобы не привлечь внимание констебля. Такая сила воли заслуживает поощрения. Давно вы ели в последний раз?

– Два дня назад.

– Ваш пост закончился. – Джентльмен бросил на мостовую пять монет.

Рональд попытался рассмотреть их в полумраке. К его удивлению, это оказались не пенсы и даже не шиллинги, а золотые соверены. Юноша ошеломленно уставился на неожиданное богатство. За один соверен ему бы пришлось работать как проклятому не меньше недели, а сейчас перед ним лежали целых пять.

– Хотите получить еще, Рональд?

Юноша сжал монеты в кулаке:

– Да.

– Запомните адрес: Уоппинг, Гарнер-стрит, дом двадцать пять. – Это был самый глухой уголок Ист-Энда, в невообразимой дали от величественного Грин-парка. – Повторите.

– Уоппинг, Гарнер-стрит, дом двадцать пять.

– Приходите туда завтра к четырем часам. Но сначала купите себе теплую одежду. Скромную, не бросающуюся в глаза. Вы можете принять участие в великом деле. Но только попробуйте кому-нибудь проболтаться, и вам, выражаясь вашими же словами, будет худо. Посмотрим, хватит ли вам теперь духу не упустить лучшее предложение в жизни.

Вдали послышались тяжелые шаги.

– Это констебль. Ступайте, – велел бородатый джентльмен. – Не разочаруйте меня, Рональд.

В животе у юноши опять заурчало. Еще не веря в свою удачу, он скрылся в тумане, зажав в кулаке пять драгоценных соверенов.

Джентльмен двинулся дальше по Конститьюшен-хилл. Теперь на циферблате было восемь минут шестого. Часы его помощников – также выставленные по хронометру Гринвичской обсерватории – должны были показывать то же время. Все шло по графику.

У Пикадилли джентльмен повернул направо в сторону Мейфэра, одного из самых респектабельных районов Лондона. Он ждал целую вечность, чтобы насладиться предстоящими событиями. Готовясь к ним, прошел через невообразимые муки. Теперь его снедало нетерпение, но он сохранял размеренную поступь, не желая поспешностью испортить себе удовольствие.

Даже в тумане джентльмен без труда находил дорогу. Он сотни раз мысленно воскрешал в памяти этот маршрут. Именно здесь пятнадцать лет назад, еще совсем мальчишкой, он метался сначала направо по Пикадилли, затем налево по Хаф-Мун-стрит и снова налево на Керзон-стрит, умоляя: «Прошу вас, сэр, помогите!» – «Прочь отсюда, грязный оборванец!»

Эхо тех мучительных воспоминаний все еще звучало у него в голове, когда он достиг улицы, носящей название Честерфилд-хилл. Джентльмен остановился возле чугунной ограды, за которой в свете фонаря виднелось крыльцо с пятью каменными ступенями, ведущими к дубовой двери. Дверной молоточек был отлит в форме головы геральдического льва.