Иной цвет - [18]

Я, счастливый, помчался на автобусную остановку, чтоб сразу же поехать и сдать билет. Веселая и возбужденная, став золотисто-шафрановой, на остановку прибежала Лариса. Оказывается, в своем чемодане я едва не увез ее пустую хозяйственную сумку...

СОМНЕНИЯ

Мне это солнечное утро запомнилось на всю жизнь.

Мы купались, загорали и непрерывно болтали. Я, что мог, рассказал Ларисе о своем странном цветовидении. Рассказал и о нашем с Вадимом Мильчиным приключении в остинском лесу. Она смеялась и удивлялась, и сначала не верила моему рассказу. Думала, я все выдумываю. В том числе и про цветовидение. Когда же я упомянул о Ниготкове, что принял за него совсем другого человека, Лариса сказала:

- Скорее всего, это он и был. У него где-то там старинные друзья живут.

- Но как же он успел появиться дома?-недоумевал я.

- Ну, не знаю. Может, на вертолете прилетел.

В полдень мы сложили в сумку нашу одежду и пошли по берегу. Я включил магнитофон, и мы под тихую музыку неторопливо брели, говорили о разных разностях. Лариса что-то рассказывала о своей школе, о друзьях. Вспомнила о своей младшей сестре Жене и вдруг загрустила, совсем сникла, перестала говорить. Я спросил, что произошло. И она сказала, что в прошлом году ее сестра Женя утонула... Пошла с подругой купаться и не вернулась... Я молчал, потому что чем-либо помочь Ларисе был бессилен...

Она забеспокоилась, что дома ее ждет мама, и мы повернули обратно. Я предложил встретиться вечером. Она сказала, что, вероятно, не сможет прийти, дала мне номер телефона, и мы расстались.

Настроение у меня было плохое. Я съездил на нашу фабрику. Вернулся домой, и бабушка послала меня на базар... Часов в семь я позвонил Ларисе, мне никто не ответил, и я пошел в кино. Так, чтоб отвлечься от некоторых своих мыслей.

Дома я оказался часов в девять.

Со стола было еще не убрано. Не дождавшись меня, семья только что поужинала.

Из спальни с развернутой газетой появился отец.

- Садись, Костя, ешь,- сказала мне мать.

По тому, как отец сел на диван, я понял: он сел для долгой беседы.

- Ну, как живешь, Костя? - спросил он.- Расскажи хоть!

- Что "как"?-торопливо принимаясь за еду, проговорил я.

- Давно я тебя не видел. Завтракаем без тебя - спишь, обедаем без тебя, ужинаем тоже без тебя.

- Я же не маленький.

- Да, большой, независимый... На обследование не едешь, на работу не ходишь... Отставил пока эти пустячки? Инвалид третьей группы ждет социального обеспечения! Позор!

- Еще котлетку положить? - спросила бабушка.

- Ценное предложение, еще две,- кивнул я и, чтобы отвлечь отца от неприятного разговора, сказал: -Бабушка, вот к старости люди мудрыми становятся...

- Не всем это, Костя, удается! - перебила она меня.

- Ну, это верно,- согласился я.- Вот и тот...Один тут человек ярко-фиолетового цвета, почти как клюквенный кисель...

- Ты вот что, слушай,- сердито сказал отец, отведя в сторону хрустящую газету,-оставь-ка людей в покое! А то взялся: тот такой, этот сякой!

- Почти все люди зеленоватых оттенков, а он фиолетово-сиреневый,-сказал я.-Наш замдиректора по хозчасти. Представляете?..

- Все зеленые!.. Ты сам-то еще зеленый, чтоб обо всех людях наотмашь да без разбору судить. Ишь, взялся! Чем, спрашиваю, занимаешься?

- Дня через два начну работать.

- Где?

- В одном тут месте. Место неплохое. Очень хорошее! Смогу по пятьсот-семьсот процентов плана давать.

- Это где же? - спросил отец.

- Контролером в трамвайно-троллейбусном управлении. Я ведь сразу безбилетников вижу. Они почти все одинакового цвета...

- Вот только сунься в трампарк! - отец схватил газету и быстро начал ее складывать.-Нашелся контролер! Только попытайся. Я тебе дам семьсот процентов! Ишь!.. Где полегче ищет. Пальцем указывать! Завтра-послезавтра поезжай на обследование. Неизвестно, что с глазами сделалось,- а он сидит. Контролер! Чего ждешь, спрашивается? Пока отслоение сетчатки в глазах начнется? Или глаукома, или совсем перестанешь видеть? Так? Уж ведь и ешь в темных очках.

- Ну, отец, хватит,-сказала мать.-Он и сам не рад. А ты, Костя, об этом подумай, что отец говорит.

Сложив газету, пожалуй, уже в шестнадцать раз, отец поспокойней сказал:

- Пора тебе всю эту чепуху бросить. Хватит носиться! Все без толку. Не школьник уже.

- Клюквенный кисель будешь есть? - вмешалась бабушка.

- Конечно! Три стакана.

Бабушка налила киселя полный стакан и, вопросительно взглянув на меня, сказала:

- Ишь, какой красивый!

- Да, красивый,-кивнул я, глядя на серое содержимое стакана.

- А то чего это тебе,- совсем спокойно сказал отец,-по базарам ходить, редиску покупать. Не старик же ты, Костя, не пенсионер. Стыдно самому, наверное...

- Все, отец, верно говоришь. Пора мне взяться за ум. Извините, скоро приду...-вставая из-за стола, торопливо проговорил я и вышел.

Из автомата снова позвонил Ларисе. Она была дома. Я сказал, что, несмотря на поздний час, хотел бы ее увидеть и поговорить кое о чем совершенно неотложном...

Еще издали я увидел золотисто-лимонное пламя.

Она сидела в покривившейся беседке неподалеку от своего подъезда.

- Костя, еще что случилось? Ты даже напугал меня.