Иностранный легион - [149]

Новое поражение вызвало в рядах коммунистических войск еще более сильный упадок духа. Сказались при этом и их огромные потери — за месяц боев, по меньшей мере, только убитыми вьетнамцы потеряли б тысяч человек, 10 тысяч были тяжело ранены, еще 2 с половиной тысячи взяты в плен. В общей сложности, это были потери 2-х полных дивизий. Кроме того, вьетнамская армия буквально голодала, как и гарнизон Дьен-Бьен-Фу, сидела по уши в грязи и воде, жестоко страдала от отсутствия медпомощи. На всю вьетнамскую армию был лишь один хирург и шесть его помощников.[634] Их основными методами лечения были ампутация конечностей и слабительное. Голод и болезни подорвали их готовность дальше погибать на минных полях и проволочных заграждениях под градом вражеских пуль и снарядов. В ряде полков вспыхнули бунты, солдаты отказывались идти в бой. Многим коммунистическим начальникам вообще свойственно пренебрегать человеческими жизнями ради выполнения поставленных целей. Не был здесь исключением и генерал Зиап, который безжалостно бросал своих подчиненных на не обезвреженные минные поля и на неподавленные пулеметы и минометы легионеров. Видя такое положение дел, генерал Зиап еще в начале апреля вызвал верные полки со всех концов Вьетнама и даже из Лаоса, приостановив его «коммунизацию». Они навели в течение недели «порядок» среди «разложившихся» войск, просто расстреляв часть «сомневавшихся» в правильности методов коммунистического воспитания войск во вьетнамском варианте и заставив других, таким образом понять свои «заблуждения, навеянные врагами». После этого он с новыми силами обрушился на гарнизон Дьен-Бьен-Фу, который подкреплений почти не получал. Объектом новой атаки стала опять позиция «Югетт-6». Оттуда 18 апреля Бижар вырвался с немногими оставшимися в живых легионерами после яростных боев, исчерпав все возможности для обороны. К тому времени его отряд почти полностью истратил не только боеприпасы, но и запас питьевой воды. Пить из воронок мутную дождевую воду означало схватить какое-нибудь кишечное заболевание. После этого вьетнамцы в ходе яростного штурма овладели позицией «Югетт-1». Теперь все пространство над еще контролируемой французскими войсками частью Дьен-Бьен-Фу отлично простреливалось средствами ПВО противника. Кроме того, эта территория сократилась настолько, что летчики теперь в большинстве случаев, сбрасывая грузы для осажденной базы, знали, что они попадут вьетнамцам. Для овладения «Югетт-1» привлекли последний резерв — 2-й Иностранный парашютный батальон Легиона, высаженный незадолго до этого на парашютах буквально на головы вьетнамцам, прямо на их позиции. По свидетельству выживших легионеров этого батальона, при высадке все пространство под ними кипело и вспыхивало огнями трассирующих пуль.[635] После успешного боя легионеры этого батальона прорвались к частям гарнизона Дьен-Бьен-Фу. Однако атака его не увенчалась успехом: легионеры были прижаты к земле шквальным огнем и после тяжелого боя, завершившегося потерей 150 человек убитыми и раненными, отошли. В неудаче обвинили командира этого батальона Лизенфельта, который якобы «не смог принять во время боя правильного решения», хотя реально атакой руководил сам Бижар. После окончательной потери «Югетт-1» позиция «Изабель» была прочно блокирована вьетнамцами. Если до этого времени вьетнамцы не обращали на нее большого внимания, окружив позицию заслонами и траншеями, то теперь против нее они сконцентрировали всю мощь своего орудийного огня, пытаясь заставить замолчать находившиеся здесь две 105-мм батареи гаубиц. Командовал этой позицией полковник Лаланд, начальник 3-го Иностранного пехотного полка Легиона, при котором находился его 3-й батальон и штабная рота. В его распоряжении находились также батальон алжирцев и остатки алжирских частей с «Габриэль» и тайских из «Анн-Мари», всего — 1700 человек. С 4 апреля мощь ударов вьетнамцев по этой позиции день ото дня возрастала. По свидетельствам очевидцев, обороняться здесь было намного тяжелее, чем даже в среднем «лагере» Дьен-Бьен-Фу, поскольку позиция «Изабель» находилась по высоте ниже остальных. Дело в том, что начавшиеся в апреле муссонные дожди превратили здесь окопы в наполненные водой и грязью канавы, а блиндажи и бункеры — в своеобразные бассейны с тем же содержимым. Зачастую приходилось отбивать вражеские атаки, находясь по грудь в воде. Кроме того, из-за небольшой по площади территории на позицию падало меньше всего грузов, и ее защитники жестоко страдали от голода и нехватки боеприпасов.[636] Следует отметить, что к концу апреля 1954 г. возможности дальнейшей обороны Дьен-Бьен-Фу были исчерпаны. Большая часть лучших войск этой базы — легионеров — полегла в боях, а оставшиеся были истощены от голода и измотаны непрекращающимися боями. Все реже, из-за отсутствия боеприпасов, французские орудия и минометы отвечали на усиливавшиеся обстрелы вьетнамцев, буквально засыпавших легионеров снарядами и минами. Все меньше оставалось у них не только продуктов, но и патронов. Окопы, которые рыли вьетнамцы в направлении позиций легионеров, каждый день приближались. Что же делало высшее французское командование в Индокитае во главе с генералом Наварром для спасения гарнизона Дьен-Бьен-Фу? Оно разработало три явно запоздалых плана под кодовыми зловещими названиями птиц, чье появление символизирует беду: «Гриф», «Кондор» и «Альбатрос». Согласно первому плану, предполагалось склонить американцев для участия в ковровых бомбардировках осаждавших Дьен-Бьен-Фу вьетнамцев, в которых должны были принять участие одновременно до 100 дальних бомбардировщиков «Б-29», не исключая применения атомных бомб.