Инопланетяне на кастинге - [9]

Мужчина лежал, коза бродила рядом, словно была привязана к хозяину веревкой.

Комары кружились, на лоб мужчины садились мухи, но он их не отгонял. Крови не было видно, но дыхания тоже не чувствовалось. Я взяла в свою руку, руку мужчины, пульс не уловила. Мне захотелось завыть волком, но луны на небе еще не было.

Я посмотрела в сторону дачного поселка, там царила величественная тишина.

Полковника и Люси не было видно. Мне захотелось элементарно набрать 02 и 03, но эти услуги в данной местности практически отсутствовали. Теоретически они были, но далеко. В старых деревушках всегда есть бабки на такой случай, но здесь старых домов не осталась, кроме этого, вмиг осиротевшего.

Коза паслась рядом и чувств своих не выражала, кроме бе-бе или ме-ме. Мне пришла в голову мысль, что козу пора доить. Коза поняла мои мысли и согласно кивнула головой. Я взяла козу за веревку и повела ее к дому. Доить коров мне еще не приходилось, но ее вымя требовало вмешательства извне. Она поила своим молоком всех желающих из дачного поселка.

К моменту дойки со стороны дач подошла пожилая женщина, она увидела меня, пытающуюся доить козу, засмеялась и предложила свои услуги. Я тут же вскочила на ноги и отдала козу женщине, в которой узнала мать полковника, Анну Григорьевну, сказав, что хозяин козы задерживается, и попросила подоить козу.

А сама быстрым шагом пошла к поселку, но дойти до него мне вновь не удалось.

Навстречу мне шла жена полковника Тина Николаевна и несла букет цветов к тому месту, где лежал второй труп за одну неделю.

Этого Я допустить не могла, я остановила женщину с цветами и спросила:

– Тина Николаевна, вы к пруду едете? Там сегодня травили комаров, чтобы они не размножались и хождение в данном районе запрещено.

– Нет, так нет, – сказала Тина Николаевна и повернулась лицом к дачному поселку.

Я шла рядом с Тиной Николаевной, пытаясь задать вопрос по поводу Тора, но она отмалчивалась, и диалог со мной не поддерживала. А мне хотелось одного: сесть в проходящую электричку и уехать подальше от этих мест. Но врожденная честность и чувство ответственности не позволили мне побежать в сторону железнодорожной станции.

Я вошла в маленькую амбулаторию, небольшой оплот медицины в данной местности и пригласила фельдшера к трупу. По дороге я рассказала, что проходила мимо пруда и заметила козу, рядом с лежащим на земле человеком. Надо бы зафиксировать смерть человека. Женщина оказалась словоохотливой и сказала, что в прошлый выходной на этом месте тоже был найден труп человека по имени Тор. Я на это ответила, что жена Тора утверждает, что он жив.

Фельдшер посмотрела в мои глаза:

– Это вам Люся сказала, что Тор жив? Она наговорит.

– Тогда объясните мне, что здесь происходит? Почему люди гибнут, и никто никого не ищет?

– Ой, е, е… – пробормотала про себя женщина и добавила, – а мне, зачем знать лишнее? Мне хватает других проблем.

Я подумала, что тут ни у кого ничего ему не узнать. Мы молча подошли к пруду.

Труп хозяина козы лежал на месте. Фельдшер посмотрела на мужчину, на глазах у нее навернулись слезы.

– Это мой бывший, теперь еще и покойный муж, – тихо проговорила женщина.

– А почему вы не говорите, что он жив? Да объясните мне хоть что-нибудь! – в сердцах воскликнула я.

– Хорошо. Полковник любил пострелять, ох любил, причем он не любил стрелять в стенды и тарелочки, ему живые мишени подавай. Мой-то олух и согласился быть живой мишенью, ему за это еще в прошлом году козу подарили. Полковник стрелял холостыми и не в самого человека, а поверх его головы, словно на голове человека яблоко еще лежит. Это мне он рассказывал, – и она показала рукой на труп.

– Тогда почему пастух козы умер?

– Сердце не выдержало, со страха умер, я его об этом давно предупреждала.

– Так, если пастух умер от страха, то где Тор?

– Мийлора, ведь тебя так зовут? Нас тут мало, я всех по именам знаю, забудь ты все, как страшный сон.

– Но Люся говорит…

– Люся она наговорит. Нет Тора, и его убил далеко не полковник.

У меня от удивления глаза раскрылись так, что в них мошка залетела, и я стала ее доставать. Но фельдшер с этим справилась быстрее. Я поморгала ресницами, смахнула слезу.

– А кто?

– А сама догадаться не можешь?

– Нет. Я знаю, что у них был любовный квадрат и больше ничего. Потом я видела, что пастух поднял в траве пистолет. И они стреляли с полковником друг в друга, как дуэлянты.

– О, уже ближе. У них тут ни квадрат был и не треугольник, а звезда. Пастуху моему Тина нравилась, это он в чистом пруду тину развел, в честь нее. Удивилась?

А я нет. Это ты думаешь, что пастух бедняк, а ты была в его доме?

– Нет.

– Пойдем в дом, заодно на козу посмотрим.

Анна Григорьевна сидела на скамейке у штакетника. Она с улыбкой встретила фельдшера. Фельдшер завела козу в Мийлорай и закрыла. И мы все втроем зашли в дом. Внутри дом был опутан проводами. Кругом валялись обрезки металла и проводов, откусанные от элементов объемного монтажа кусочки выводов. Валялись зеленые платы, стояли странные приборы. Хаос был первозданный.

– Мийлора, теперь вы поняли, почему мы вместе не жили?

– Я поняла, но не поняла почему…

– Не продолжайте, знакомьтесь, это мать Семена Семеновича, Анна Григорьевна.