Инквизитор - [19]

— Еган! — крикнул в открытую дверь.

И услышал топот по лестнице.

— Завтрак еще не готов, вода не согрелась.

— Не могу сам одеться, помоги.

— Рубаха ваша постирана, высушили над очагом, — сказал Еган, вытаскивая рубаху из сложенных в углу вещей. — Садитесь, давайте левую руку. Ух ты, ужас.

— Что там?

— Вчерась плечо таким синим не было. Косточки б целы бы были.

— Нужно ехать к монахам.

— Сейчас поедем, господин. Позавтракаете и поедем. Только вчерашние ваши сапоги не просохли, я их от крови-то отмыл, но у огня сушить не стал, что б не заскарузли.

— Правильно, посмотри у меня в вещах, еще один должны быть.

— Так я уже их достал.

— Молодец. Ты-то мне помогаешь, а дела свои делаешь?

— А какие сейчас дела? До уборки еще шесть недель, коровенка наша сама пасется, в огороде жена ковыряется. Дел-то особых нету. Крышу, правда, хотел покрыть, течет. Да к зиме покрою. Авось, до зимы не смоет. А вот вы вчера монетку дали и сапоги. — Он поглядел на свои начищенные сапоги, которые резко контрастировали с остальным его гардеробом. И сказал удовлетворенно: — Добрые сапоги. Где б я еще такие взял? Да нигде. Мне все наши мужики завидуют. Ихние бабы их пилят, меня в пример ставят. Говорят что я проворный. Господина щедрого нашел, а я вас-то и не искал, просто первый на глаза попался.

— Пошли, проворный, умыться мне поможешь.

Даже завтрак становится непростым делом, когда работает только одна рука. Волков завтракал, а Еган сел за соседний стол и что-то рассказывал. Солдат не прислушивался. У него болело плечо. И тут Еган сказал:

— Вот, у дезертира в сапоге нашел, — и положил на стол кошельки.

— Кто нашел?

— Жена моя, да жена трактирщика. Полы мыли да за лавкой нашли. А еще в одежде и в вещах.

Он вытряс деньги на стол перед Волковым. Денег было немного, но кроме денег там было золотое кольцо. Тяжелое, с красным камнем. А еще там был клочок хорошей бумаги.

— Два с половиной талера без меди, мы посчитали. Никто ничего своровать не мог, мы все вещи собрали. Все цело.

— Да? А где тогда арбалет? Я его ни в вещах, ни в оружии не видел.

— Какой арбалет? — спросил Еган.

— Из которого мне ногу прострелили.

— Я спрошу у трактирщика. А еще трактирщик сказал, что эта бумажка, — он постучал по бумажке пальцем, — это вензель.

— Что? — не понял Волков.

— Вензель. Трактирщик говорит, что в городе, в одном месте, он, правда, не знает, в каком, по этой бумаге можно кучу денег получить.

— Вензель?

— Ага.

— Может, вексель?

— Ага.

Волков никогда не видел векселей. Все расчеты в ротах происходили наличными. Он взял бумажку, но одной рукой развернуть ее не смог. Еган помог ему. И он прочитал написанное, поглядел на мужика, спросил:

— Ты где ее взял?

— Так в сапоге было. Вот в этом, — Еган похлопал рукой по правому сапогу. — Я его с мертвяка то тяну, а она и упала.

— Это не вексель.

— А что же? Трактирщик, вроде, грамоте и обучен, а прочесть не мог.

— Потому что она на ламбрийском.

— Трактирщик так и сказал. Не знаю, говорит, что за язык, не нашенский. Наверное, это вексель. А раз не вексель, то что это?

Волков знал ламбрийский. Почти треть его сослуживцев в гвардии герцога де Приньи были ламбрийцы. А еще Волков пару лет провел во Фризии. Там язык схожий. Он свободно писал и говорил на этом языке. Но он не все понимал в этой записке. Но в сути ни секунды не сомневался.

Волков почесал щетину и спросил:

— А в служении у барона есть ламбрийцы?

— Да по чем же мне знать? У него в замке куча всякого люда, может, и есть кто. А что в бумаге то?

Волков еще раз перечитал записку: «Сопляк, кажется, узнал про мельницу, — солдат чуть сомневался, правильно ли он перевел последнее слово, — предупредите господина с мельницы, а с сопляком разберитесь, иначе донесет барону. Но разберитесь так, что б никто не подумал».

Теперь Волков понял, почему ламбрийцы не стали договариваться, и почему хотели знать, несколько раз переспросили, кто из них коннетабль. Никто ничего и не подумал бы, пьяная свара в кабаке, и мальчишка мертв. А это было не свара. Точно не свара, его хотели убить.

— Ну, а что в бумаге? — не унимался Еган.

— Коней седлай, принести мне стеганку, кольчугу и оружие, но сначала помоги одеться.

— А зачем она вам? — удивился мужик.

— Как-то неспокойно тут у вас.

Надев кольчугу с помощью Егана, он еще посидел и поразмышлял о записке, пока Еган седлал лошадей.

Волков вышел на улицу и осмотрел оседланных лошадей. Он был не доволен, ткнул пальцем:

— Это что?

— Потник. На лошадок кладут.

— Вот это вот, — он еще раз ткнул пальцем, — потник под вальтрапом сложился в складку. Если весь день ездить будем — к вечеру здесь будет потертость. А если потертость, то, может, и к вашему придурковатому коновалу придется идти… А это что? — он потянул за подпругу.

— Что?

— Слабо. Во-первых, подпругу затягивать надо в два этапа. Затянул, дал выдохнуть лошади и еще раз подтянул. Во-вторых, что ж ты ей ее на пузе затянул? К груди надо ближе, на одну ладонь от ног. А уздечка…

— Что уздечка?

— Зачем коня душишь? Зачем так плотно под горлом затянул? Сделай все как следует.

— Да, господин.

Солдат прошел до конца харчевни, разминая ноги. И на углу харчевни увидел трех мужиков и старосту, с которым он вчера конфликтовал. Мужики грузили на телегу трупы ламбрийцев. Волков подошел ближе и коротко спросил: