Инквизиция и инквизиторы во Франции - [58]

Что же касается людей рангом пониже, то их могли привлечь к ответственности, например, по обвинению в мошенничестве (инквизиция, как ни странно, иногда занималась и такими делами), или, как это ни парадоксально, в случае прямо противопожном, если возникали предположения, что им удалось добиться успеха в своих опытах. За секретами таких алхимиков велась настоящая охота, их мечтали заполучить короли. А так как адепты алхимических учений, прямо скажем, не горели желанием делиться своими тайнами, то инквизиция привлекалась, чтобы принудить их к диалогу. К занятиям алхимией всегда можно было при желании примешать обвинение в колдовстве, что часто и делалось.

Впрочем, и это помогало не всегда, но вовсе не потому, что, как пишет Г. Шустер, «адептам не разрешалось открыто говорить о тайных учениях, даже если они сами проникли и постигли их смысл, ибо считалось несомненным, что разглашение тайны о приготовлении философского камня влечет за собою мгновенную смерть. Самыми страшными пытками невозможно было вынудить признание у убежденных алхимиков». Мы знаем, как инквизиция умела развязывать языки, и, следовательно, можем предположить, что причина невозможности выведать секрет философского камня даже с помощью методов инквизиции совсем в ином — в отсутствии этого секрета.

Вокруг алхимии существовало множество мифов. Те, кто ею занимались, жаждали наживы, но так как неблагородные металлы не спешили превратиться в золото, да и вечная жизнь не стучалась в двери алхимических лабораторий, интерес к алхимии уже к концу XVI века стал стремительно угасать.

XVII век. Одержимость входит в моду

Бесы в Экс-ан-Провансе

ХVII столетие в самом своем начале встречает нас интересным феноменом — одержимостью бесами. Отмечен этот феномен был церковью, разумеется, раньше, борьба с ним велась постоянно, но именно в XVII веке он заставил обратить на себя особое внимание.

Даже в XXI веке возможность одержимости бесами/демонами католической церковью не отрицается. Стоит ли удивляться тому, что в XVII веке в этом мало кто сомневался.

По сей день различают и степени одержимости, и ее признаки и проводят обряды экзорцизма. Считается, что одержимость следует предполагать при совокупности в поведении человека следующих признаков:

• внезапная, нехарактерная для него ранее агрессивность;

• вспышки ярости, сопровождающиеся ругательствами, богохульством, проклятиями в адрес Бога, церкви, святых и всего, относящегося к религии;

• эпилептические припадки и/или судороги;

• галлюцинации, видения часто пророческого характера, кошмарные сны;

• беспокойное поведение при виде религиозной атрибутики, в присутствии священнослужителей, при прочтении молитв и при совершении религиозных обрядов;

• непереносимость воды, общие признаки гидрофобии;

• внезапно обнаруживающиеся сверхспособности: влияние на окружающее пространство телепатически, телекинетически и пр.;

• появившаяся способность разговаривать на языках, которых человек прежде не знал (ксеноглосия);

• вещание от лица демонических существ;

• навязчивые мысли об убийстве и самоубийстве.

Одна из самых знаменитых историй, связанных с одержимостью, произошла в городе Экс-ан-Прованс, в женском монастыре Ордена святой Урсулы. Главными ее действующими лицами были Луи Годфриди, монах-бенедиктинец из аббатства Сент-Виктор-де-Марсель, и две монахини — Мадлен де ля Палю и Луиз Капо, заявившие, что по вине упомянутого Годфриди попали под влияние дьявольских сил.

Луи-Жан-Батист Годфриди родился в семье пастуха в деревне Бовезе недалеко от Кольмара (Верхний Прованс, Франция) в 1572 году, обучился чтению и письму, а также латыни, литургическим ритуалам и церковным таинствам. Особенно привлек его внимание старинный трактат о каббале, возбудив его интерес к тайным знаниям. В восемнадцать лет Годфриди, уже обучившийся не только чтению и письму, но и латыни, а также благодаря дяде-кюре литургическим ритуалам и церковным таинствам, отправился в Арль с целью изучить теологию и принять сан священника.

В аббатстве Сент-Виктор-де-Марсель, где он устроился, царили не самые строгие нравы, и Годфриди погрузился в мирские соблазны. Современники вспоминают его как человека азартного, увлекающегося, острого на язык, любящего хорошую еду и не упускающего возможности промочить губы вином. Все это уживалось в широкой натуре молодого священника с красноречием и пылкой верой.

Последнее его качество привлекло семейство де ля Палю, и вскоре Годфриди получил предложение заняться религиозным воспитанием их младшей дочери Мадлен. Он подошел к этой задаче весьма ревностно и проводил со своей воспитанницей много времени, но добился совсем не того, к чему стремился. Юная Мадлен прониклась к нему отнюдь не платоническими чувствами. Признаться, это польстило Годфриди, и некоторое время он находился на грани падения, но все-таки сумел взять себя в руки и убедил родителей Мадлен отправить дочь в монастырь урсулинок. По другой версии, священник все-таки не устоял или даже сам соблазнил девушку, а потом решил отделаться от нее, дабы не рушить себе карьеру и жизнь. Как бы то ни было, Мадлен оказалась в монастыре, где, как предполагалось, Годфриди будет ее навещать, а мать-настоятельница Катрин де Гоме станет новой наставницей и будет поддерживать ее духовными разговорами.