Инка - [78]

Однажды, когда торговля совсем остановилась, Инка принесла себя в жертву – проткнула язык и ухо в трех местах. После этого она потеряла способность щебетать как птичка – золотой дротик, пробив раз и навсегда ее язык, сделал его медлительным и мудрым. Никогда теперь с языка не срывалось словцо, которое прежде не было бы прокручено в голове в виде змеи, жующей собственный хвост.

По вечерам продавцы не спешат расходиться, пугливая стайка влетает в кабинет-крепость, здесь все вмиг теряют былую скованность, шумно, оживленно чирикают, тыквенная бутыль плывет по кругу, булькает брусничное пиво и летят дротики в большущую, украшенную перьями и лентами мишень И сама администратор, Инка, шуршит юбкой, выгибается так, что швы на боках трещат, швыряет дротики в самый центр круга, туда, где все сходится и откуда все исходит. И редко попадает мимо цели. Но вот в соседних лавках гаснет свет, улица за окнами тонет, как кусок сахара в чашке густой ночи, волны освобожденных от офисов и контор спадают, настает время возвращаться домой. Если за день торговля ползла разморенной на солнце рептилией, то Инка бредет в свой бедлам-вигвам как рыбак с рваными, пустыми сетями. Если же полки опустели, а крючки и вешалки остались к вечеру без дела, то Инка, торжествуя, несется восвояси, и все празднично блестит вокруг нее, и все кипит в ее руках.

Дома Инку ждала прохлада голых стен, голос-шаман молчал в новой радиоле, подаренной Инке Человеком-Крабом за самопожертвование в работе, за старание и преданность делу. Дома в холодильнике сбраживались плоды, пригодные для еды. Дома волны добрых желаний начинали накатывать на сердце Инки морским прибоем – Виракоча просыпался и требовал от сердца благих дел, от ног – великих походов, а от рук – новых творений. Вот и получалось, что вместо сна Инка помогала соседке Инквизиции искать мужа в ближайших подворотнях, где он почти всегда обнаруживался, и каждый раз – с новой знакомой. На другой день те же прибои несли Инку в гнездышко Азалии и Звездной Пыли – кто же им поможет белить потолок, кто сварит им ароматный кофе, не забыв добавить сахар и лимон, кто угостит их орехами и персиками? Вечером, пока парочка на понятном только им двоим языке, жестикулируя, обсуждает, какой кафель лучше купить на кухню, Инка, сдувшись для подвигов, превращается в усталое, медлительное существо. Но сил ей все же хватает, чтобы добрести до подоконника, где она припадет усталым глазом к цифровому телескопу и глаз начнет блестеть по направлению к темноте небес. Инка тонет все глубже в кофейной тьме, уносится туда, где парят светлячки звезд, она уверена: у всех зверей и птиц, которые водятся на земле, есть подобие на небесах, поэтому для каждого зверя и птицы она подыскивает звезду и так увлекается, что от телескопа ее не оторвать.

Иногда случается, что целый день Инка вихрем носится по городу, и ее синяя юбка волнуется как море в ночную бурю. С открытым лбом и строгим взором мечется Инка, только что мелькнула в центре и вот уже бежит по окраине, болтливый ветер и тот отчаялся ее догнать. Не зная усталости, Инка навещает мастеров, тех, кто болен, кто не имеет ног или так слаб, что путешествие через мегаполис не осилит. Она раздает заказы, напоминает о сроках, торгуется, подбирает товар, а попадающимся на пути аборигенам и чужеземцам советует: есть одна лавка амулетов, и туда стоит заглянуть. Теперь Инка знает многие пешие тропы и умеет выбираться из любой хрущобы. Связать ей руки не может даже время, Инка быстро бегает, старается всюду успеть, да еще длинная юбка, обшитая сверчками, отлично заметает следы, так что и судьба, старая пума с гнилыми клыками, сбилась и не может ее настичь.

Во время кочеваний по городу Инка настороже, не дремлет, не дичится, а взглядом опытного ныряльщика пронзает толщи Океана Людского, среди землевладельцев и батраков, путешественников и прачек, торговцев и каменщиков высматривает Огнеопасного деда, не бредет ли он с птицей на плече, горючим дыханием распугивая горожан. Как-то керамист обмолвился, что Огнеопасного человека можно встретить только случайно, а ловить – бессмысленно, он кочует по городу, заметает следы, меняет телефоны и адреса. Бузина – ас в нанизывании бус из стручков и сухофруктов, ароматических бус из глины, пропитанной благовониями, бус из пенопласта, макарон, жемчуга и пробки, на Инкины расспросы загадочно прищуривался и шептал:

 – Когда разыскиваешь что-нибудь одно, непременно обретаешь другое. Потому что находишь только то, что ищет твое сердце. Ищешь Огнеопасного человека, а найдешь мужа – это закон природы, и тебе уже пора.

 – И не надейся, – отсекала Инка все попытки сближения с Бузиной, и он понуро плелся вон из лавки.

В сердце своем Инка таит надежду, даже Виракоча и тот не подозревает, о чем она грезит, ныряя в толпу, и почему так блестят ее глаза, когда, вытянув шею, она парусником-взглядом скользит над головами. «Уаскаро, Уаскаро, к тебе бреду я наугад по колено в Звездной Реке, тебя ищу, кружу среди лабиринта домов, не чувствуя усталости и холода. Уаскаро, Уаскаро, я выловлю тебя из Океана Людского, тебя, чудо-рыбу, из необъятного и бесконечного Океана Людского достану». Вот что таится у Инка на уме, вот о чем болит и поет ее сердце, даже когда ступает она царственно, не позволяя прочесть лишнего на спокойном и бесстрастном лице.