Информация о В В Маяковском - [18]

"Тов. Б. сидел в комнате, через которую пришлось пройти Маяковскому, который был в ванной. Маяковский был полуодет и ужасно конфузился. Комната была маленькая, ему пришлось пробежать мимо всего несколько шагов, и он проделал это, не переставая извиняться. Этот случай поразил т. Б. Такая деликатность при такой грубости - думал он"[52].

Неоднократно упоминалось выше о большой общительности М., о сильно выраженном у него стремлении к общению с людьми, стремлении быть всегда с людьми и на людях. Весь уклад повседневной жизни М. стихийно выливался в форму, обеспечивавшую ему наиболее постоянное и многостороннее общение с людьми. У М. почти не было того, что можно было бы назвать "своим бытом". У него нет "своей" квартиры, "своего кабинета". Он всюду чувствует себя, как у себя дома, расхаживает по улицам и площадям города, как по своей собственной квартире. За исключением бывавших у него временами на почве личных переживаний периодов тяжелой депрессии, когда он замыкался в себе, он почти никогда не остается наедине. При таком образе жизни в высшей степени характерно для него то, что, несмотря на тщательную отделку и отшлифовку своих произведений, он всегда творит на людях, в трамвае, автомобиле, под стук колес поезда, на пароходе, набрасывая на ходу на клочках бумаги отрывки стиха или прерывая посередине беседу, чтобы процитировать пришедшую в голову рифму или отрывок стиха.

У М. несомненно было сильное стремление: не только к внешнему общению с людьми, но и к тому, чтобы устанавливать с ними внутренний, интимный контакт. Однако, вследствие порывистости и неуравновешенности его натуры, частых и резких смен настроения, такой контакт удавался ему с большим трудом, а часто не удавался совсем.

Этот момент, как можно полагать, воспринимался им самим очень болезненно и служил для него частой причиной мучительных переживаний, обостряя в периоды тяжелых личных переживаний чувство внутреннего одиночества и оторванности от окружающих - при внешне живом контакте с ними. Это можно с уверенностью заключить из его частых жалоб на то, что он не может найти человека "по себе".

Одной из характернейших черт М. является установка всей его личности на текущую действительность, что находило свое выражение в реальности и "злободневности" М., в том, что его больше всего интересовало и наиболее глубоко затрагивало только реальное, только то, что живет, действует, происходит в настоящий момент. <...>

Он не хранил и относился очень небрежно к своим рукописям. Он вообще не был склонен предаваться воспоминаниям о прошлом, для прошлого в нем как бы не оставалось места, настолько все его существо заполнено было настоящим. Постоянное, безостановочное движение вперед, к будущему в неразрывной связи с движением окружающего его человеческого коллектива, ощущение этого движения было, пожалуй, одним из самых сильных импульсов всей его жизненной деятельности.

В личной жизни М. был очень скромен и непритязателен, у него не было стремления к роскоши, комфортабельной обстановке, не любил также разных безделушек "уютности". Но хорошие и удобные, а главное - прочные вещи любил.

"В. В. любил хорошие вещи. Крепкие, хорошо придуманные. Когда он увидел в Париже крепкие лаковые ботинки, подкованные сталью под каблуком и на носках, то сразу купил он таких ботинок три пары, чтобы носить без сносу. Лежал он в красном гробу в первой паре" (В. Шкловский)[53].

"Он радовался новой, особенно удачной самопишущей ручке, радовался, устроив у себя в шкафу выдвижной столик с зеркалом для бритья, любил вещи, если они удачны и хорошо приспособлены. Костюмы любил прочные" (Асеев).

Бережливость, а тем более скупость, были совершенно чужды М. Он относился к деньгам очень нерасчетливо. Деньги в его глазах не имели значения, был расточителен, мог легко, на ходу - выигрывать и проигрывать тысячи, сорил деньгами без счета, деньги у него уходили как бы сквозь пальцы.

М. нельзя назвать решительным и последовательным человеком в том смысле, что он, предварительно обдумав и приняв какое-либо определенное решение, систематически и планомерно проводил его затем в жизнь. Часто в том или ином конкретном случае он действовал под влиянием момента, без достаточного предварительного обдумывания и без больших колебаний в выборе решения. В то же время он отличался настойчивостью в осуществлении своих намерений, проявляя при этом большую "напористость". Его импонирующая внешность, непринужденность поведения, сознание своей значимости, своих исключительных качеств помогали ему преодолевать встречавшиеся на пути препятствия. Страстность и бурная настойчивость, которую он вкладывал во все свои действия, во многих случаях делали его "неотразимым". <...>

М. не способен к длительному сосредоточению в обычном смысле этого слова. Как уже указывалось, ему в высшей степени несвойственна усидчивость в работе или что-либо в этом роде. Ему вообще несвойственна какая-либо определенная организация труда и планомерный распорядок дня. Но по существу, как это ясно из предыдущего, напряженная творческая работа шла в нем непрерывно, и в этом отношении он обладал поразительной неутомимостью, намного превышавшей обычные нормы. Только колоссальным запасом жизненной энергии можно объяснить столь высокую творческую работоспособность.