Информационные войны. Новый инструмент политики - [10]

Сегодня информационно-коммуникативные технологии вместе с наукой и образованием стали измерителем успешного движения стран в системе информационной цивилизации. Все это накрепко связано с развитием технической составляющей этих технологий. Но когда-то книга также была просто техническим результатом, к которому пришел человеческий гений. Последствия ее внедрения как бы оказались сильнее самого изобретения.

Практически всегда удачное изобретение начинает потом жить своей собственной жизнью, которая отличается от той, которую программировали для него его создатели. В своем развитии книга вырвалась из печатания исключительно Библии, как это было задумано вначале, а интернет перестал быть тем, для чего его придумали военные.

Все, что окружает нас в области работы с информацией, когда-то было изобретено впервые: и университеты, и библиотеки, и лаборатории[24]. Они были другими в своем первом «пришествии». Александрийская библиотека была сожжена по приказу захватчика-султана, который считал, что если в собранных там книгах написано то, что в Коране, — она не нужна, а если то, что противоречит Корану, — она тем более должна быть уничтожена. Эта библиотека в своем первозданном виде скорее напоминала сегодняшний научно-исследовательский институт, ведь там не только хранились книги, они переводились, переписывались, в ней ставились эксперименты, чтобы затем описать их в книгах, точнее в прообразах того, что мы сегодня понимаем под книгой. Первые университеты тоже были другими: они не были географически привязаны к определенной точке, если преподаватель уезжал куда-то в другое место, то студенты следовали за ним туда же.

Первой коммуникативной технологией, вероятно, следует считать сакральные языки и ритуалы. Так жрецы защищали свои священные тексты от вмешательства извне. Священные книги только с большим запаздыванием стали появляться на национальных языках. Эти тексты не подлежат критике, это воспринимается как богохульство. Жрецы также были закрыты от критики.

Но такая же модель присуща и тоталитарным государствам. Книги классиков марксизма-ленинизма можно было только цитировать, но никак не критиковать в Советском Союзе. Было множество социальных ритуалов, участие в которых было обязательным для каждого советского человека. Такие государства защищают свои тексты цензурой и тиражированием миллионными тиражами только того, что не противоречит одной-единственной модели мира. Для воспитания правильного поведения использовалась та же модель создания «святых», что и в христианской агиографии. Сегодняшние исследователи (Дебрэ, Бурстин) справедливо отмечают, что герой прошлого был заменен на знаменитость (селебрити), которая получает свою известность уже не в физическом пространстве, а в информационном. Технология раскрутки поп-звезд становится «катапультой» для создания героев современности.

Так строились монологические государства прошлого, где альтернативные голоса не имели права на существование. Технология книгопечатания расширила возможности для существования альтернативности. Кстати, интернет является аналогом того же процесса. Книга породила реформацию как альтернативный вариант церкви. Кстати, некоторые исследователи выводят отставание российско-постсоветского пространства именно из того, что царь Петр сделал церковь еще одним своим министерством, тем самым в нашей истории не возникло «двоевластия» в головах, которое есть у западного человека.

Альтернативность тяжело входит в наше общество. Россия вводит единый учебник истории. Массовая культура в виде кино дает одну-единственную интерпретацию жизни Сталина и Берии, Фурцевой и Хрущева, Брежнева и Ельцина.

Майдан в этом плане может рассматриваться как инкубатор новых смыслов, которые могут проявиться только в арсенале протестности. Если лидеры оппозиции стоят и за должности, то Майдан исключительно за смыслы. В результате есть Майдан, есть смыслы, но нет лидера. Лидера не только должны видеть все, но и он должен видеть дальше всех. Только так к нему возникнет доверие.

Медиакартинка задает и определяет не только власть, но и протесты. Чем ярче медиакартинка, тем более верным и правильным воспринимается событие. В политике медиакартинка давно стала главным инструментарием. Главный советник Буша Карл Роув любил смотреть телевизор во время выборов вообще без звука: его интересовала исключительно капртинка.

То есть современная война миров между реальным и физическим пространством завершается победой виртуального. 4–5 часов в день люди смотрят телевизор, сюда можно добавить компьютер и кино. В результате чего получается совершенно иная картина. Если раньше люди отправлялись в виртуальный мир на малый срок и осторожно, как полярники, то теперь они освоили этот мир и уже живут в нем.

Следует также помнить, что есть множество профессий, которые базируются на специфическом коммуникативном инструментарии. Это, например, спичрайтер, пресс-секретарь, спин-доктор. На своей коммуникативной технологии базируется допрос (см., например,[25]) и терроризм (см., например,[26][27][28]). Е. Холмогоров пишет: «В качестве коммуникативного акта теракт представляет собой коммуникацию между террористом или террористической группой с одной стороны и государственной властью — с другой. Общество не является самостоятельным элементом этой системы — оно выступает только в качестве резонансной среды. «Сообщение», которое закодировано в теракте, имеет своим адресатом власть и только власть. Теракт является средством воздействия на политические решения».