Информационно-психологическая безопасность личности - состояние и возможности психологической защиты - [17]

Существуют многочисленные примеры использования данного приема для анализа социально-политических и экономических факторов исторического развития, но их значительно меньше для исследования деформации психологии людей в такие периоды кардинальных общественных изменений, что по степени воздействия и их последствиям для человеческой личности иногда является куда более значительным и мощным. В 30-е годы Эрих Фромм исследовал особенности индивидуальных, групповых и массовых психологических явлений в периоды социальных кризисов (6).

В результате анализа им были выявлены закономерные исторические аналогии в особенностях психологии людей в периоды кризисных общественных изменений. Он сопоставил современные ему реалии с данными эпох Возрождения и Реформации, так как именно в эти исторические периоды осуществлялся в ряде стран переход к качественно новым общественным формам жизни людей, происходила ломка соответствующих экономических структур, социальных институтов и общественных отношений, резко изменялась государственная идеология, индивидуальная и общественная психология.

Наш интерес к этому анализу объясняется тем, что рассмотренные Фроммом социальные процессы по силе и направленности воздействия на общественную и индивидуальную психологию имеют достаточно много общего с тем, что происходит в России. Кроме этого, многие полученные им результаты вполне могут быть использованы как отправные моменты для понимания человеком психологической сущности тех социальных воздействий, которые обрушились на него в современной России, а также определения основных направлений формирования психологической защиты от них.

В проведенном сравнительном анализе Эрих Фромм показал, что средневековое общество, с одной стороны, было жестко структурировано и ограничивало свободу человека как личности, но психологически давало ему ощущение уверенности.

Отметим этот момент, весьма важный для понимания истоков возникновения психической напряженности человека в условиях кардинальных общественных изменений. С другой стороны, оно держало его в оковах. Однако эти оковы, отмечает он, имели совсем другой характер, какой стал присущ авторитаризму и угнетению в последующие века. По субъективному переживанию, ощущение этих "оков"

в период феодализма не несло таких остро переживаемых отрицательных эмоциональных состояний человеку, как в последующем. Это принуждение воспринималось как естественный ход событий, как устойчивый сложившийся уклад жизни, практически не имеющий альтернатив общественного устройства.

В связи с крупномасштабным и массированным идеологическим воздействием на людей, подобное явление имело место и в советский исторический период в нашем обществе, которому были присущи, особенно в последнее время, неизменность и статичность, наличие отлаженных, тормозящих социальное развитие структур. Консерватизм и инерционность настолько стали доминирующими, что даже необходимые для поддержания и воспроизводства существовавших общественных отношений стабилизирующие социальные меры, которые предлагались отдельными лидерами, пережевывались, перемалывались и выхолащивались существовавшей системой, оставляя от них лозунги и внешние ярлыки типа "развитого социализма", "экономика должна быть экономной", "социализм с человеческим лицом" и т.п.

Рассматривая эпоху Возрождения и отмечая ее прогрессивный характер, Э.Фромм вместе с тем, показывает насколько проник в нее манипулятивный подход к взаимодействию между людьми. Насколько глубоко он поразил и высший класс и тем более низы общества. Обратим внимание и на этот вывод. Т.е. на то, что сам переход к эпохе Возрождения и ее расцвет были связаны как с потерей "средневековых оков", так и с переходом к новым формам воздействия на людей - психологическим манипуляциям. "Возрождение, - пишет он, - было культурой богатого и сильного класса, который оказался на гребне волны, поднятой штормом новых экономических сил. Простой народ, которому не досталось ни нового богатства, ни новой власти, превратился в безликую массу, потерявшую уверенность своего прежнего положения; этой массе льстили или угрожали, но власть имущие всегда манипулировали ею и эксплуатировали ее.

Возрождение было культурой не мелких торговцев или ремесленников, а богатых аристократов и бюргеров. Их экономическая деятельность, их богатство давали им чувство свободы и сознание индивидуальности. Но и они тоже понесли потерю: они потеряли ту уверенность и чувство принадлежности, которые обеспечивала им средневековая социальная структура. Они стали более свободны, но и более одиноки. Они пользовались своей властью и богатством, чтобы выжать из жизни все радости до последней капли; но при этом им приходилось применять все средства, от психологических манипуляций до физических пыток, чтобы управлять массами и сдерживать конкурентов внутри собственного класса.

Все человеческие отношения были отравлены этой смертельной борьбой за сохранение власти и богатства. Солидарность с собратьями, или по крайней мере с членами своего класса, сменилась циничным обособлением; другие люди рассматривались как "объекты" использования и манипуляций, либо безжалостно уничтожались, если это способствовало достижению собственных целей. Индивид был охвачен страстным эгоцентризмом, ненасытной жаждой богатства и власти. В результате было отравлено и отношение преуспевающего индивида к своей собственной личности, его чувство уверенности в себе и ощущение безопасности. Он сам превратился в такой же объект собственных манипуляций, в какой раньше превратились все остальные.