Информационная бомба - [9]

Но все это несравнимо с потерей миром реальности, в чем мы сильно преуспели и в каковом свершении мы скоро перейдем к следующему этапу. До недавнего времени мы отказывались обращать внимание на небывалый размах злостных нарушений и бед отдельных людей, вызванных не столько явно неудачными техническими нововведениями, сколько самим желанием достичь рекордных показателей и эффективноcти техники и поразительными технологическими победами, одержанными в области представления обмена информацией.

Утверждают, что психоанализ не разрешает проблемы, он только замещает их… То же самое можно сказать о технологическом и производственном прогрессе.

Сейчас в пресловутой галактике Гутенберга чтение представляется доступным всем и каждому, однако надо отметить появление целых толп глухонемых.

Промышленное книгопечатание побуждает к чтению в одиночестве, то есть в тишине, и мало-помалу лишает людей навыков говорения и слушания, необходимых для чтения вслух (публичного, полифонического…), распространенного в эпоху, когда рукописи были относительно редки.

Тем самым книгопечатание приводит к обеднению языка, который утратил не только свою социальную выразительность (т. е. изначальную способность выражать свои мысли), но и выразительность пространственную (акцентирование и просодию). Поэтика народной речи вскоре угасла, умерла — как говорится, испустила дух — и растворилась в академизмах и плоском языке пропаганды и рекламы…

Если продолжить разговор об утрате способности к чувственному восприятию под влиянием технологий в быту и на производстве, то можно припомнить жертвы феи электричества, добровольно подвергающих себя мгновенной фотографии или оптической иллюзии кинематографа — способов представления, умножающих число плохо видящих или, как говорил Вальтер Бенья-мин, «аналфабетиков образа».

Биолог Жан Ростан считал, что радио «если и не превратило нас в дураков, то, по крайней мере, сделало глупость еще более громкой»… А Рэй Бредбери отметил, что глупость кричит на нас из Walkman'oв и забрасывает «ослепительно-яркими и подробными картинками вместо слов» на телевидении.

"Массы все время спешат, бегут, проходят в наступательном темпе эпоху за эпохой. Они думают, что продвигаются, но на самом деле топчутся

на месте и низвергаются в пустоту", — писал Франц Кафка.

Логическим следствием заболевания из-за быстрого передвижения, кинетоза, когда мы на некоторое время становимся одновременно наблюдателями и путешественниками и пополняем число инвалидов опорно-двигательного аппарата, является заболевание, вызываемое мгновенными коммуникациями. Поэтому вскоре появились наркоманы мультимедийных сетей, net-junkies, вебоманы и киберпанки, пораженные болезнью IAD (Internet Addiction Disorder) с мусорной свалкой вместо памяти, захламленной картинками непонятного происхождения и кое-как сваленными неприглядными износившимися символами.

Самые же юные, с начальной школы приклеенные к монитору, уже поражены гиперкинестезией, связанной с нарушениями деятельности мозга и ведущей к серьезному ослаблению внимания и внезапным неконтролируемым разрядкам моторной энергии.

Из-за упрощения доступа к информационным магистралям растет число путешественников, не покидающих свою комнату, потомков молчаливых читателей, переваривающих в одиночестве весь вред от средств коммуникации, накопленный столетиями технического прогресса.

Прогресс поступает с нами как судебный медик, который в качестве прелюдии перед грубым вмешательством проникает в каждое отверстие исследуемого тела. Он не только настигает человека, он проходит сквозь него и оставляет, сосредотачивает, накапливает в каждом из нас сопутствующие нарушения (визуальные, социальные, психомоторные, аффективные, интеллектуальные, сексуальные…). Каждое изобретение привносит массу новых, свойственных только ему разрушений и причиняет еще одно повреждение.

Мы не подозреваем о том, что являемся потомками сомнительных родителей и находимся в плену у наследственных пороков, передаваемых не36 генами, спермой или кровью, а неопределяемым технологическим заражением.

Вследствие утраты «поведенческой свободы», всякая критика техники потихоньку иссякла и мы бессознательно соскользнули от просто технологии — к технокультуре, а затем — к догматизму тоталитарной технокультуры, и теперь нас ограничивают не моральные, социальные, культурные и т. д. запреты общества, а мы сами, наше собственное тело, измененное столетиями прогресса.

Инвалиды войны, пострадавшие в дорожных происшествиях или на работе, жертвы терроризма — все, кто в одночасье остался без руки или ноги, способности двигаться, видеть, говорить, получать удовольствие и т. д., в то же время страдают провалами в памяти и амнезией.

Они вытесняют, более или менее сознательно, невыносимые подробности происшествия, грубо нарушившего их способность действовать; однако во сне или полусне в их ум проникают новые образы, компенсация утраченных двигательных или сенсорных способностей. В этих бесплотных мирах тот, кто не может ходить, обретает ноги и передвигается со сверхъестественной скоростью; тот, кто уже не способен положить руку на плечо друга, обнимает его изо всех сил; тот, кто не видит, завороженно поглощает глазами свет… То же самое, можете не сомневаться, происходит и с нами, с нашим технологическим самокалечением, с рефлексивным членовредительством, обстоятельства и причины которого мы долгое время хотели забыть.