Инферно - [23]

— И всё же это не факт, — продолжила я. — Есть ведь постмодернизм — когда автор решает для прикола написать что-то такое, лишь бы было не банально. Это может добавить реализма и сделать повествование более интересным и непредсказуемым.

— Что ж, посмотрим, — кивнул Кус, а затем разложил яичницу по тарелкам.

Мы принялись завтракать.

— Хотя… — тут же продолжила рассуждать я, — есть ещё метамодернизм — это когда автор настолько не хочет быть банальным, что даже стараться не быть банальным для него становится слишком банальным.

— И что же он делает тогда? — с недоумением спросил Кусрам.

— Пишет самый банальный сюжет, который только можно написать, полностью наплевав на мнение окружающих, по большей части. Это как в «камень, ножницы, бумага» перейти с бумаги и ножниц снова на камень. Многие новички выбирают камень, а хитрецы пытаются их перехитрить, выбрав бумагу, а третьи затем выбирают и ножницы, но камень бьёт ножницы, так что… короче, по итогу в игре, по сути, не важно, что́ ты выбираешь, особенно если соперник уже прошаренный. И иной раз даже, чем банальнее — тем лучше.

— И в чём же смысл?

— Ну, как и в жизни — смысла в этом никакого нет. Это просто данность. Или ты считаешь, что автор обязан удивлять?

— Да, конечно. Зачем же тогда его читать?

— Потому что… он трудился и желает, чтобы его труд не пропал даром?

— И почему же мне не должно быть плевать на его труд? — поинтересовался Кусрам. — Он ведь сам решил трудиться.

— Ну, а зачем же ты трудишься, скажи мне на милость? — спросила я. — Зачем ты вообще что-то делаешь?

— Жду отдачи.

— А если её не будет?

— Ну, тогда хуй с ней.

Я ему улыбнулась.

— Ну и автору, видимо, тоже «хуй с ней».

— Ясно, я тебя понял, — кивнул Кусрам, положив кусок яичницы в рот.

— Когда прочтёшь «Преступление и наказание»? — тут же поинтересовалась я.

— Да ща, заработаю немного денег, схожу в книжный и куплю.

— Хорошо.

— А что, там всё настолько банально? — с ухмылкой спросил Китти.

— Я не знаю, как это описать, — честно призналась я. — Там есть охуенные моменты, но есть и скучные — через них приходится продираться. В любом случае, Достоевский пишет довольно необычно. Как-то напряжённо, что ли. Удивительно просто, насколько человек явно любил своё произведение, но, в то же время, явно страдал, пока писал его. Стыдно даже становится — я будто силой заставляю его писать дальше, читая его, а он в ответ кричит, мается.

— Сильное заявление. Так уж и быть, проверю — мне даже интересно стало.

— Да не надо строить высоких ожиданий, — говорю я. — Книга весёлая, но, мне кажется, не всем зайдёт. Нужно проявить усердие, чтобы дочитать. Просто я в целом оцениваю, именно послевкусие.

— Да понял я! — усмехнулся Кус. — Я не строю никаких высоких ожиданий — я просто выполняю обещание. Уж дочитать-то я смогу — я же не слабак какой.

— Хорошо, — улыбнулась я.

Глава десятая. Келвин

Мы с отцом рыбачили на лодке. Рыбалка — та же охота, но на рыб. Хотя, разница была довольно заметная. Порыбачить мы решили лишь для разнообразия. Речка была холодной, но лёд ко дню уже успел оттаять.

Я насаживал червяка на крючок — он шевелился.

— Аккуратно, не порви его, — сказал отец.

У меня получилось.

— А теперь, — продолжил он, — закинь крючок в воду. Есть два способа: можно через плечо закинуть, либо поворотом. Через плечо выйдет сильнее и дальше, но будь аккуратен — крючок может зацепиться по пути за твою одежду или кожу.

— Окей, — кивнул я.

Я закинул через плечо — со мной ничего не случилось.

— И что теперь? — спросил я.

— Ну, всё — теперь жди.

— И сколько ждать?

— По-разному бывает. Следи за поплавком: начнёт дёргаться — вытаскивай.

Поплавок резко задёргался.

— Ой, дёргается! — воскликнул я.

— Тяни. Крути вот эту хуйню, — указал отец.

Я начал крутить хуйню. Леска укоротилась, крючок вылез и под воды — на нём дёргалось что-то небольшое и серебряное.

— Бля, что делать? — спросил я.

— Дай-ка мне! — сказал отец и схватил мою удочку.

Отец подтащил и схватил рыбу на конце крючка. Он снял рыбу, и неожиданно она выскользнула у него из рук, после чего принялась скакать по лодке.

— Держи её! — воскликнул он.

Я схватил рыбку — она тут же выскользнула. Я схватил её ещё раз, но на этот раз покрепче — она дёргалась в моей руке: холодная, скользкая и живая.

— Куда её? — спросил ошарашенно я.

— Вот сюда! — крикнул отец и достал ёмкость с крышкой.

Я бросил рыбу внутрь — отец тут же закрыл ёмкость.

— Фух… — выдохнул Серхан.

— Ты сам-то умеешь рыбачить? — спросил я.

— Нет, конечно, — ухмыльнулся он. — Чёрт, нам же не надо было кричать — рыба вокруг реагирует на звук и уплывает. Наверное, стоит теперь отплыть подальше.

— Ладно. — Я взял вёсла и начал грести.

Отец сидел напротив меня и просто глядел по сторонам.

— Келвин, мне нужно тебе кое о чём рассказать.

— Я слушаю.

— Уже прошло два месяца с тех пор, как Бильге отправилась на Землю. Ты знаешь, что там на Земле происходит?

— Откуда мне знать?

— А я знаю — я посылал человека туда пару дней назад, чтобы привезти ещё аннигиляторов. И у меня для тебя плохие новости: эти твари развелись и там, на Земле.

Я округлил глаза.

— Что, правда?

— Да, и там всё намного хуже — Новый Рим изолирован от всего остального мира. У Весты отключены все протоколы по сохранению порядка, а её силы направлены на защиту стен города от напутствия тварей. На улицах города теперь полно преступности — люди из домов боятся выйти.