Инфант испанский - [33]

— А я, если честно, подумал, что он как раз и явился собственной персоной, — признался Саша.

Все замолчали и посмотрели на Святослава. Святослав тоже молчал. Ваня подошел к нему, наклонился и пощупал пульс на шее.

— Дышит…

— Да что ему сделается, — фыркнула Вера.

— Ну все-таки нехорошо, — сказал Ваня. — Тем более что это не он Всемуконец.

В его голосе звучала странная смесь сожаления и облегчения.

— Нет, определенно не он, — наконец и Сёма улыбнулся. — Он такая же жертва, как несчастные зрители, которые просто приходили в театр насладиться музыкой и лишались там воли и разума. Возможно, это случилось с ним еще летом, в Барселоне. Там как раз был один из таких случаев, ну я рассказывал. Но теперь для него все позади. Он свободен и здоров… в целом. Ссадины останутся.

— А ты уверен, что он больше не… зомби? — недоверчиво спросил Саша.

— Посмотрим. Но, скорее всего, с разрушением машины для него все кончилось. Как и для всех, кто испытал на себе ее воздействие.

— Что-то по его поведению не было заметно, что все кончилось, — пробормотал Саша, ощупывая шею и гадая, остались ли на ней синяки.

— Это был последний пароксизм. Да и то… он ведь к этому моменту уже лишился своих сверхъестественных способностей и действовал просто грубой физической силой.

— Да уж, весьма грубой! А он вспомнит, что с ним было, когда придет в себя?

— Не знаю. Наверное, какие-то смутные воспоминания останутся.

— Интересно было бы его расспросить…

— Вряд ли он расскажет нам что-то такое, чего мы не знаем. Хотя попробовать можно.

Саша осторожно поднялся на ноги и огляделся по сторонам. М-да, ну и натворили они тут дел… Как теперь объяснить наутро, что произошло? Кто испортил ценное имущество и уронил Святослава с лестницы? Кто сломал совсем новую подъемную площадку?

— Пустяки, — беззаботно отмахнулся Ваня, когда Саша высказал свои опасения. — Придумаем что-нибудь. Перед премьерами и не такое бывает… и без всякого Всемуконца. Просто в воздухе какое-то напряжение, что ли. Все само собой ломается, падает, и вообще ничего не ладится.

Вспомнив о премьере, Саша с запоздалым испугом уставился на Сёму. По его плану, получается, они должны были петь без него…

— У меня очень хороший дублер, — быстро сказал Сёма, будто прочитав его мысли.

— Все равно не такой, как ты, — Вера похлопала его по плечу. — Обожаю сцену смерти Родриго. Это незабываемое чувство, когда ты стоишь и смотришь, как умирает твой лучший друг.

— Перестань, — попросил Сёма. — Я просто хотел оградить вас хотя бы от этого и сберечь для главного.

— Да-да, вот и Родриго тоже перед смертью говорил, что это все для блага Фландрии и что Карлос должен завершить начатое ими дело.

— Но ты ведь не собиралась просто стоять и смотреть? — жалобно спросил Ваня.

Если бы суперспособность Веры заключалась в умении испепелять взглядом, то от Вани осталась бы лишь невесомая горстка праха.

— Разумеется, я не собиралась. И вообще не понимаю, почему Сёма хотел сломать эту штуковину, — она кивнула на обломки машины, — непременно своими руками. Это и дурак может.

— Ты вот сейчас кого дураком назвала? — в свою очередь оскорбился Ваня и обернулся к Саше, чтобы разделить с ним свое возмущение.

Но Саша не смотрел на них. Он сосредоточенно раскладывал на полу бесформенную рваную тряпку, в которую превратился его прекрасный темно-вишневый халат. Увы, халат погиб безвозвратно.

15

— Я понял, — сказал Великовский. — Я все понял. О, как я был слеп! Мне следовало догадаться раньше. Вы сговорились меня извести. Уничтожить! Вы все против меня! С самого начала! Теперь еще Святослав…

— Да будет тебе. Споет с вывихнутой лодыжкой. Великий инквизитор вообще старенький уже, ходит кое-как, с палочкой. Дадим ему костыли — и вперед.

— А синяки? Тут грим нужен в палец толщиной!

— Капюшон надвинем, никто ничего не заметит.

— А рука?

— Господи! — Вера перестала разглядывать свой свежий маникюр и обратила на Великовского уничтожающий взгляд. — Да с рукой ничего страшного. И в конце-то концов, ему же просто пройтись туда-сюда и спеть! Не на руках же он будет ходить.

— Так ведь это… именно что на руках, — робко вставил Саша. — Там задумка такая, что Великий инквизитор демонстрирует Филиппу свое могущество и удаль молодецкую. И выходит на сцену на руках. Ну то есть мы так хотели сделать. Сейчас-то, понятно, не получится.

— Можно ввезти его на каталке, — предложил Ваня, который не мог спокойно смотреть, как человек страдает, даже если это Великаша. — Или в инвалидном кресле. И будет как бы контраст между его физической немощью и той властью над Филиппом, которую он демонстрирует в этой сцене. А?

— Я только напомню, — ядовито сказал Великовский, не оценивший Ваниного великодушного порыва, — так, на минуточку, вдруг кто забыл. Премьера завтра! Завтра, понимаете? Нам некогда разрабатывать новую мизансцену!

— Хорошо, что напомнил, — Вера поднялась со своего места. — Мне тоже некогда присутствовать тут при всяких… сценах. Нервные все какие стали.

— У нас работа тяжелая, — сказал Ваня ей вслед.

И не просто тяжелая, а еще и опасная, подумал Саша. Не одному Святославу дорого обошлась та ночь. Хотя, справедливости ради, надо признать, что ему досталось больше остальных. Саша и Ваня отделались ушибами и головной болью, а вот Святослав получил травмы — по счастью, легкие. Саша до сих пор до конца не понимал, как им удалось уладить всю эту мутную ситуацию. На следующий день после их ночных приключений в театре только и разговоров было о Святославе, который впотьмах провалился в люк. Что он делал ночью на сцене и почему люк оказался открытым — на этот счет ясных сведений не было, зато моментально заветвился и расцвел целый куст разнообразных версий и теорий. Некоторые из них по степени безумия, пожалуй, дали бы фору реальности, даже такой дикой, в которой теперь протекала Сашина жизнь.