Инфант испанский - [15]
— А ты не мог бы страдать как-нибудь… поживее?
— Я не понимаю, — капризничал Ваня. — Что ты от меня хочешь?
— Сёма! — взмолился Великовский. — Ну сделай хоть ты что-нибудь! Ты же умеешь, я знаю! Вы что, издеваетесь надо мной сегодня?!
Он чуть не плакал. Саше даже стало его жалко. Сёма, видимо, тоже усовестился. Он снова взял разбег из-за кулис, торжествующе провозгласил свое «È lui! desso… L'infante!», легко запрыгнул на стол и сгреб Ваню в охапку.
— Отлично! — Великовский даже подскочил на месте. — Дальше! Не слышу… Ваня?
— Ничего не отлично, — прохрипел Ваня, — он меня чуть не придушил! Я не могу петь, когда меня душат.
— О господи… Сёма, ну ты там… полегче как-нибудь. Давайте еще раз. Уже почти получается!
На этот раз Сёма умерил пыл и лишь слегка ухватил Ваню за бока. Ваня взвизгнул, конвульсивно дернулся и с грохотом свалился со стола на пол.
— Да что опять такое! — взвыл Великовский.
— Я щекотки боюсь, — пожаловался Ваня, потирая ушибленные места.
Великовский уронил голову на руки и надолго замолчал. Сёма лежал на столе и разглядывал носки своих ботинок. Ваня сидел на полу и обнимал ножку стола, прислонившись к ней лбом. Саша, стараясь не шуметь, полез за телефоном. Эту картину надо сфотографировать и назвать фотографию «Отчаяние».
Великовский выпрямился, снова замер и вдруг сказал тихо, словно не веря самому себе:
— А ведь хорошо… Нет, не двигайтесь! Вот так хорошо… Прямо отлично. Так мы и сделаем! Входит Родриго, он в эйфории от встречи с Карлосом, он с разбегу бросается на стол — от избытка чувств и прилива сил. Карлос в отчаянии, он подавлен, он сидит на полу, он буквально придавлен к земле своим горем… Ваня, еще чуть больше горя… Нет, перебор, грызть ножку стола не надо. Мы сыграем эту сцену на полутонах, намеками, нюансами.
Саше показалось, что даже волосы у Великовского распушились и встали дыбом. Вот что значит вдохновение!
— Да, — горячо шептал Великовский, — это оно! То, что нужно! Теперь дальше… Они меняются местами. Родриго спрашивает у Карлоса, что случилось. Родриго слезает со стола… то есть как бы спускается на грешную землю с высот своих дерзновенных мечтаний… Карлос, напротив, залезает на стол. Сёма, подай ему руку, помоги залезть. Карлос стоит на столе и рассказывает о своей тайной порочной страсти, Родриго держит его за руку…
— А обязательно рассказывать стоя на столе? — спросил Ваня. — Он же не пятилетний мальчик, который читает стишок Деду Морозу.
Великовский досадливо поморщился и приложил палец к губам. Глаза его горели безумным огнем.
— Молчи! Не сбивай меня… Пой!
— Так молчать или петь? Ладно, ладно… la mia sventura apprendi, e qual orrendo strale il mio cor trapassò![4]
— В Родриго просыпается надежда, что это именно к нему Карлос пылает любовью. Сёма, теперь ты берешь его на руки…
— Я старый больной человек, — сказал Сёма. — Меня позвали в спектакль из жалости.
— Ну зачем ты так, — смутился Великовский. — Я такого не говорил… То есть я не это имел в виду. Я в хорошем смысле!
— Меня позвали из жалости, — повторил Сёма. — Будь последователен, пожалей меня еще раз. Ваня тяжелый.
— Я похудел на полтора килограмма, — немедленно надулся Ваня.
— И он еще похудеет! Я заставлю его! — грозно сказал Великовский. — Ну… пожалуйста, а? Ради меня, а? Нет, ну кто я такой… Так, жалкий ремесленник… Ради искусства, Сёма! Это ведь Верди, ты так любишь Верди, я знаю…
— Ну где мне петь Верди, — вздохнул Сёма. — Тут нужен нормальный драматический баритон.
— Ты драматический! Очень! Кто вообще драматический, если не ты?
— Да что там… я вовсе не баритон. Недобаритон.
— Я такого не говорил!
Великовский затравленно огляделся, заметил Сашу и вцепился в него, как утопающий в соломинку:
— Саша! Ну хоть ты скажи ему! Ты слышал когда-нибудь, чтобы я называл его недобаритоном?
— Нет, — честно ответил Саша. — Не слышал. Мне вы однажды сказали, что я никакой не бас, а баритон, причем посредственный. А про Сёму ничего такого не говорили.
— Вот! Саше-то ты веришь?
— Ну раз так… если Саша говорит… тогда ладно.
Сёма почесал подбородок и смерил Ваню оценивающим взглядом.
— Вот и умница! Вот и хорошо! Теперь сделаем так… — засуетился Великовский, но Сёма жестом остановил его.
— Ни слова больше, — сказал он. — Я понял твою мысль. Иван, поехали!
Сёма грациозно подхватил Ваню на руки и вместе с ним закружился на месте. Саша подумал, что тут надо бы включить снег-машину, чтобы осыпать их снежинками.
— Amo… d 'un colpevole amor… — кокетливо пропел Ваня, болтая ногами в воздухе, и с нескрываемым злорадством заключил: — Elisabetta![5]
— Tua madre! — взревел Сёма. — Giusto il ciel![6]
И, разжав объятия, уронил Ваню на пол.
— Qual pallor! — застонал Ваня, заползая под стол. — Lo sguardo chini al suol![7]
Он обхватил ножку стола и стал биться об нее головой, причитая:
— Tristo me! Tu stesso, mio Rodrigo t'allontani da me?[8]
— No! No! — Сёма тоже опустился на пол и на коленях пополз к столу. — Rodrigo ancora t'ama! Io tel posso giurar. Tu soffri? Già per me l'universo dispar![9]
Он за ногу вытащил Ваню из-под стола и вновь заключил в объятия.
— O mio Rodrigo! — нехорошо обрадовался Ваня и хищно потянулся руками к Сёминому горлу.
Небольшое приключение, случившееся жарким летним вечером с героем серии «Действующие лица». Два мирных таксиста против собственной воли оказываются втянуты в странную историю, каким-то образом связанную с оперным театром… да-да, так начинается первая часть серии — «Инфант испанский». Но приключения двух друзей на этом не заканчиваются, и даже смена профессии не помогает. Невидимая зловещая воля вновь вовлекает их в водоворот событий. Или это совсем другая сила взывает к ним, потому что кто-то нуждается в помощи?
Вторая часть серии «Действующие лица». Саша возвращается в АВОТиЯ, чтобы принять участие в постановке нового спектакля. «Дон Жуан» — удивительная опера. В ней все не так, как кажется. Она уморительно смешна, но это не комедия. Она заканчивается нудной моралью, которая никого ни в чем не убеждает. Она дразняще прекрасна и притягательна, и спеть в ней — большая удача… Даже если придется вслед за ее героем заглянуть в пылающую бездну и, быть может, пропасть в ней навсегда.
Своеобразный Christmas special для тех, кто знаком с серией «Действующие лица». Вскоре после событий, описанных в «Наказанном развратнике», герои волей случая… да нет, по собственному желанию встречаются накануне Нового года, чтобы принять участие в юбилейном концерте и просто поболтать о мирных житейских делах. И случайно разговор заходит об одном давнем приключении и очередном супергеройском подвиге… да, совершенно случайно, а вовсе не потому, что кое-кто любит находиться в центре внимания!
Третья часть серии «Действующие лица». Театральная жизнь идет своим чередом, и новая постановка «Евгения Онегина» нуждается в достойных исполнителях. Но в самый разгар лета весь мир вдруг охватывает холодное дыхание близкой беды. Череда странных и тревожных событий заставляет героев на время оставить театр. Получится ли у них вообще вернуться к любимой работе и привычной обстановке? Как справиться с неведомой напастью? Саша и его друзья снова готовы действовать и рисковать. И… так ли обязательно для этого быть супергероями?
Закари Ин ничего не знает о Китае. В школе преподают только западную историю и мифологию, а мама-китаянка не любит говорить о своем прошлом. Самое время пройти экспресс-курс, потому что маму Зака похитили демоны, которые пытаются открыть портал в подземный мир, а дух Первого императора Китая вселился в его очки дополненной реальности и комментирует все происходящее. Теперь у Зака есть всего четырнадцать дней до наступления Месяца Призраков, чтобы на пару с одним из самых печально известных тиранов в истории добраться до Поднебесной, украсть могущественные артефакты, сразиться за мир смертных и спасти маму.
Отправляясь хоронить надежды на самую бесперспективную окраину империи, Гайрон четвертый сын из дома Рэм даже не подозревает какую долю ему, на самом деле, уготовила безжалостная судьба. А пока он решает проблемы, бесполезной на первый взгляд провинции, империя начинает трещать по швам. Иллюстрации в произведении подобраны автором.
Пески и ветра, ифриты и джины, сокровища самого султана, и даже таинственный орден ашинов — полный тайн и загадок восток отнюдь не желает выпускать Ильдиара де Нота из своих жарких объятий. Чтобы вернуться домой, ему придется внимать голосам Пустыни и научиться играть по ее правилам. В то же время по следам отправленного в изгнание магистра отправляется его бывший оруженосец, а ныне — друг и соратник, сэр Джеймс Доусон, которому в его предприятии помогает старозаветный паладин Прокард Норлингтон. Но, на свою беду, рыцари делают остановку старом придорожном трактире, двери которого ведут вовсе не туда, куда бы хотелось его постояльцам. Теперь их путь лежит через Терновые Холмы — серый и безрадостный край, где живые люди лежат в присыпанных землей могилах, в небесах кружат желто-красные листья, а меж кустов колючего терна и цветущего чертополоха бродят опасные и вечно голодные твари…
Под полным контролем Джури и в абсолютном хаосе, Лила погружается в пучины ада, чтобы освободить Малачи от существ, которые десятилетиями жаждали мести. Но у Судьи своеобразный взгляд на ведение дел, и Лиле приходится работать на пару с Анной — новым капитаном, у которой очень личная миссия. Вместе они проникают в самое ужасное царство, с которым она когда-то встречалась в Царстве Теней — суровая местность, управляемая Мазикиными.Ставки как никогда высоки, и Лиле приходится принять помощь — и любовь — от людей, которых она едва ли знает или доверяет.
Сборник материалов по миру Вольного Флота. Страны, народы, расы, мелкие рассказы, не касающиеся основного повествования.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автобиография Беназир Бхутто (1953–2007), лидера Пакистанской народной партии, премьер-министра Пакистана в 1988–1990 и 1993–1996 годах, первой в новейшей истории женщины, возглавлявшей правительство в стране преимущественно с мусульманским населением. Настоящее расширенное и обновленное издание автору помогал готовить к печати Марк Зигель. С его помощью были написаны новые главы, которые охватывают период с избрания Беназир Бхутто премьер-министром в 1988 году и до ее решения вернуться в Пакистан в 2007-м.