Индийские письма - [11]

^.

Слушая повесть о сербских мучениках, пострадавших на этом месте, я уносился мыслями в Индию к мученикам за Христа, прежде всего к святому апостолу Фоме^{68}, основателю нашей Церкви, а затем к многочисленным страдальцам Христа ради времен царей Авенира, Акбара[28] и Могула[29]^{69}. Я подумал: как связывает все христианские народы кровь мучеников! И я ощутил всем сердцем, как калемегданские мученики привязывают меня к Сербии — больше, чем что бы то ни было другое. И если бы меня спросили, какая связь между Индией и Сербией самая сильная, я бы ответил: кровь мучеников.

Целует вас и благословляет

Феодосий Мангала

11

Пандава, градоначальник Бенареса, пишет Раме Ямуне Сисодии

Желаю тебе мира и света твоим ногам.

Твои родственники прибыли в наш святой город с паломниками и передали мне приветствие от тебя. Говорят, что ты очень сетовал в одном из писем: «Мой друг Пандава меня забыл!». Когда я услышал это, сразу поспешил в храм Шивы и принес жертву за тебя. Верю, что эта жертва воздействовала на твою душу и ты просветился и стал благосклоннее ко мне.

Нельзя судить о дружбе по частоте писем. Но и два вола, долго шедшие под одним ярмом, когда разлучаются, тоскуют и ревут друг за другом, а тем более люди без писем. Наступили дни, когда мне хочется кричать от мук оттого, что ты далеко от меня. Ты нейдешь из моей памяти, особенно в это засушливое время, когда Бенарес уподобляется муравейнику от бесчисленных паломников, стекшихся со всей Индии. Ты по заповеди тоже каждый год в эту пору приходил в святой город Бенарес и много, много помогал мне. Одно только присутствие верного друга — уже большая помощь, даже без каких‑либо дел. Когда ты сидел рядом со мной, я ощущал сугубую силу.

Я не страдаю от наших людей, я страдаю от европейцев. В это время труднее разместить сотни европейцев, чем тысячи индусов^{70}. Ведь каждый из этих сотен требует отдельную комнату в гостинице, тогда как наши люди, ты знаешь, не требуют ничего, они спят на улице, в поле, на берегу Ганга, в лодках. Но еще тяжелее негодование и ропот нашего народа против них. Наши люди приходят в Бенарес, чтобы утолить свои души, в то время как европейские туристы, журналисты и искатели приключений приходят, чтобы насытить свои глаза, чтобы фотографировать и фотографировать без конца, а затем поверхностно все описать и заработать деньги на фотографиях и очерках. В сущности, они ничего не понимают; знание входит в них только через глаза. Им непонятно такое чудо, как множество наших людей, целыми днями сидящих на берегу реки и не открывающих глаз от восхода солнца до заката.

И все‑таки ты помогаешь мне, хотя ты и далеко. Потому что я думаю: если мне так тяжко от одной горстки европейцев в Бенаресе, то каково же моему Раме в Европе среди одних европейцев? Эта мысль придает мне силу и стойкость в терпении. Но я должен сказать тебе по секрету, что у меня появляются помыслы уединиться в лесу и стать саниязи^{71}. Что ты скажешь на это? Ведь жизнь — это горечь и иллюзия. Шакьямуни[30] был во всем прав. И когда наступают минуты услады и радости, это только увеличивает горечь, накатывающуюся за ними, как одно колесо за другим.

Ах, сколько горечи и муки! Вчера вечером принесли с поля моего слугу мертвым. Питон, царь змей, обвился вокруг него и задушил его. Такова была его карма. В этом году кобры снова чрезвычайно яростны. Каждый день происходит несколько случаев смерти от их укусов. Потому я распорядился, чтобы в храме змей^{72} давали больше еды кобрам и чтобы жгли жертвы богу Агни.

Кроме того, угроза холеры не дает мне покоя. В нескольких селах под Бенаресом вспыхнула холера. И мы, конечно, боимся, чтобы она не перекинулась и в сам город, куда стеклось столько паломников со всей Индии, и чтобы зараза не разнеслась повсюду.

Но, в конце концов, что толку бояться? Мусульмане говорят, что ничего не бывает без кисмета^{73}, а мы говорим: ничего без кармы. Карма приводит нас в эту жизнь и уводит из нее, и опять приводит и снова уводит. Колесо рождения и смерти и повторного рождения даже боги не могут остановить, не то что мы, люди^{74}.

А сейчас я заканчиваю. Чтобы не сваливать тебе на голову еще и Индию. Достаточно того, что Европа давит на тебя — и на голову, и на сердце.

Написал я это, чтобы чернилами засвидетельствовать мою любовь к тебе, любовь, которую сердце мое выражает каждым своим неслышным ударом.

Твой Пандава

12

Пандава, градоначальник Бенареса, пишет Раме Сисодии

С моим сегодняшним письмом высылаю тебе воззвание твоего брата Арджуны, которое тут, в Бенаресе, и в других городах Индии появилось в один день, расклеенное по всем зданиям.

Воззвание к индийскому народу

Сыны и дочери великой Индии,

Братья и сестры,

Пробудитесь, встаньте!

Пробил час подняться Индии от долгого сна!

Индия спит.

Она заболела сонной болезнью. Она не живет, а видит сон. Причем, сон самый глупый и отвратительный.

Пробудись, Индия. Стряхни с себя эту тяжесть, которая гнетет и давит тебя во сне. Стряхни с себя всех раджей ^{75} и махараждей. Стряхни и сбрось всех богов. Отбрось карму, дхарму и реинкарнацию. Это все вымыслы и глупости, которые как вурдалаки высасывают все твои жизненные соки.