Индекс страха - [60]

— Хорошо. Продолжайте.

— Ладно. — Квери огляделся по сторонам, пытаясь найти источник вдохновения. — Видите вон в той группе девушку с короткими темными волосами, которая часто поглядывает в вашу сторону? — Хьюго поднял бутылку с коньяком и улыбнулся ей. — Под платьем у нее черные трусики — по моим представлениям, такие девушки просто обожают черные трусики. Я настолько в этом уверен, что готов поставить миллион долларов. Проблема в том, что я стану банкротом, если ошибусь. Поэтому я также делаю ставку на то, что у нее не черные трусики, а всех цветов радуги, скажем, девятьсот пятьдесят тысяч долларов на такую возможность — это остальная часть рынка; таков хедж-фонд. Конечно, это грубый пример во всех смыслах, но выслушайте меня до конца. Теперь, если я прав, то заработаю пятьдесят тысяч, а если нет, то потеряю только пятьдесят тысяч, потому что у меня страховка хедж-фонда. Дело в том, что девяносто пять процентов моего миллиона долларов не используется — меня никто не призовет их показать: единственный риск состоит в распространении — я могу делать аналогичные ставки с другими людьми. Или поставить на что-то совершенно иное. Главная привлекательность ситуации состоит в том, что я не должен быть правым каждый раз — если я сумею угадывать пятьдесят пять раз из ста цвет ее нижнего белья, то я стану очень богатым… А знаете, она ведь действительно смотрит на вас.

— Парни, вы обо мне говорите? — крикнула девушка с противоположного конца комнаты и, не дожидаясь ответа, отошла от своих друзей и с улыбкой направилась к ним. — Габи, — сказала она, протягивая руку Хоффману.

— Алекс.

— А я — Хьюго.

— Да, вы очень похожи на Хьюго.

Ее присутствие раздражало, и не только из-за того, что девушку интересовал только Хоффман. Квери все еще не закончил свою презентацию, а ее роль в разговоре была лишь иллюстративной. Он не предполагал, что девушка станет его участницей.

— Мы только что поспорили относительно цвета ваших трусиков, — сладким голосом сказал он.

Квери крайне редко совершал подобные ошибки, но здесь допустил грубейший промах.

— С тех пор Габи меня ненавидит.

Леклер улыбнулся и сделал запись в своем блокноте.

— Однако ваши отношения с доктором Хоффманом завязались именно в тот вечер?

— О, да. Теперь, когда оглядываюсь назад, то не сомневаюсь, что он ждал такого человека, как я, не меньше, чем я искал такого, как он.

…В полночь гости перешли в сад и зажгли маленькие свечи — ну, вы знаете, их еще называют чайные — и вставили в бумажные шары. Дюжины мягко сияющих светильников быстро поднялись вверх в холодном воздухе, точно желтые луны.

— Загадайте желание! — крикнул кто-то, и Квери, Хоффман и Габриэль молча стояли рядом, обратив лица вверх.

Они не двигались до тех пор, пока шарики не стали размером со звезду, а потом и вовсе исчезли. Вскоре вечеринка закончилась, и Квери предложил отвезти Хоффмана домой, а Габриэль, к его крайнему неудовольствию, уселась на заднее сиденье и выдала историю своей жизни, хотя ее никто не просил. Она училась в каком-то северном университете, о котором Квери никогда не слышал, и изучала искусство и французский. Получила степень магистра в Королевском художественном колледже, закончила курсы секретарш, работала на разных временных должностях, в том числе в ООН. Но даже она смолкла, когда они оказались в квартире Хоффмана.

Он не хотел их впускать, но Квери сделал вид, что ему необходимо воспользоваться туалетом.

— Честно говоря, мне было почти так же трудно, как примириться с девушкой после ужасно проведенного вечера.

Хоффман весьма неохотно довел их до своей квартиры и отпер дверь ключом. Они тут же оказались в тропической жаре и шуме вивария; повсюду жужжали процессоры на материнских платах, из-под дивана подмигивали красные и зеленые глаза, за столом, на стенах и полках, словно змеи, извивались черные кабели. Квери сразу вспомнил рассказ, который читал перед Рождеством, о человеке в Мейденхеде, державшем в гараже крокодила. В углу стоял «Терминал Блумберга» для трейдеров, работающих онлайн. Когда Квери возвращался из ванной комнаты, он заглянул в спальню — там компьютеры занимали половину кровати.

Когда Квери вернулся в гостиную, оказалось, что Габриэль сбросила туфли и устроилась на диване.

— Что здесь происходит, Алекс? Ваша квартира похожа на центр управления полетами.

Сначала Хоффман не хотел говорить на эту тему, но постепенно начал открываться. Он поставил задачу автономного машинного обучения — создать алгоритм, который, получив задание, сможет действовать независимо и обучит себя гораздо быстрее, чем на это способен человек. Он собирался покинуть ЦЕРН, чтобы работать над поставленной задачей самостоятельно, из чего следовало, что лишится доступа к экспериментальным данным, который прежде получал от Большого адронного коллайдера.

В течение последних шести месяцев Алекс использовал потоки информации с финансовых рынков. Квери сказал, что это, должно быть, дорогое удовольствие. Хоффман согласился, хотя основная часть денег уходила вовсе не на микропроцессоры — главным образом он собрал их из всякого мусора, — как и стоимость сервиса «Блумберга». Больше всего приходилось платить за расход электрической энергии: у него уходило две тысячи франков в неделю только на это; дважды его деятельность привела к отключению энергии во всем районе. Кроме того, возникла проблема с диапазоном частот.