Инцидент в «Кукушке» - [22]

Бледный и совершенно расстроенный после получасового телефонного разговора с братом, Квентин с благодарностью выпил чай, приготовленный Труди.

– Хью потрясен. Боюсь, он просто не выдержит всего этого, – сообщил он сестре.

– Когда ты увидишься с ним?

– Завтра, как только уеду. У меня много дел – надо бы лечь сегодня пораньше. Выпью-ка кое-что из пилюль, прописанных папе, и тебе советую тоже. Спокойной ночи, моя дорогая, – Квентин с не свойственной ему нежностью поцеловал сестру в щеку и отправился спать.

Утренняя процедура в суде продлилась недолго, и сразу по ее окончании Квентин на машине отправился в Челси. У Хью был вид пьяницы, очнувшегося после очередной попойки. Должно быть, он глаз не сомкнул этой ночью.

– Квент, – начал он, схватив за плечо брата и беспокойно заглядывая ему в лицо. – Я не могу поверить, что все это правда. Мне кажется, я в кошмарном сне.

– Охотно верю, – ответил Квентин. – Такое случается только с другими. Трудно сразу поверить, что это близко коснулось тебя.

– Невероятно! Как ты объяснил себе это, Квентин? И что же случилось на самом-то деле?

– Боюсь, – сказал Квентин, усаживаясь на стул, – что все слишком просто. Я сразу стал рассуждать с позиций здравого смысла, как только услышал всю эту историю с поездом. Наш папа болен давно – мы этого просто не понимали. Итог – его нападение на девицу. Теперь сомнений не осталось. Он плохо помнит, как все случилось, и написал ей просьбу о встрече в надежде, что убедит ее изменить показания.

– Тогда почему же она согласилась?

– Мне кажется, она его пожалела. Возможно, мы отзывались о ней слишком дурно… Тем временем у себя в поселке отец казнился раскаянием, и это лишь ухудшило его состояние. Он понимал, что все считают его преступником, и обвинял во всем девушку, с горечью отзываясь о ней, по свидетельству Труди. Не думаю, что он был намерен причинить ей какой-либо вред, когда назначал свидание. Когда он вновь увиделся с ней, сказалось нервное напряжение, в котором он находился… Или их разговор состоялся не так, как хотелось ему, спровоцировав его на дальнейшие действия. Назовем их припадком безумия или чем-то другим в этом роде, когда он, дав волю рукам, перестал понимать, что творит. Такова моя версия происшедшего.

– Но ты, кажется, говорил, что он возвратился туда, где, по его словам, он упал, а это довольно далеко от места, где была найдена девушка.

– Он так сказал… Возможно, он так и сделал – разницы никакой. Он не помнит, что делал с тех пор, как добрался до баржи и до того, как очнулся. Могло случиться все, что угодно… Он мог отойти вместе с девушкой в сторону, задушить ее и вернуться к барже.

– Ясно… Но как же он мог задушить ее, в самом деле? У него бы сил не хватило.

– Значит, хватило. У него ведь только на вид такие тонкие руки. Еще бы – столько возиться в саду! Нужно учесть, что у маньяков во время припадка сил больше, чем у обычного человека.

– У маньяков?… – Хью, казалось, не понял. – Видишь ли, Квент, для меня это все – полнейший абсурд. Я бы скорее поверил, что младенец способен убить свою мать, кормящую его грудью. Маниакальный припадок! Ты хочешь сказать, что у нашего папы…

– Хью, не стоит все это мерить привычными мерками. Неужели ты никак не поймешь? Безумие делает человека неузнаваемым.

– Но он всегда был таким здравомыслящим!

– Скорее всего мы просто многого не замечали. Если его посмотрят врачи…

– Почему вдруг его поразило безумие? Так резко и так внезапно? Последствия солнечного удара? Я ни за что не поверю…

– Должна быть другая причина. Я вспомнил об этой бомбежке в сорок первом году. Возможно, с этого все началось.

– Он ведь не пострадал, – возразил Хью. – Только нервное потрясение…

– Верно. Но вспомни, потрясение довольно значительное. Сколько детей тогда погибло! Папа с полгода не улыбался. Я бы сказал, что последствия сильного шока при столь чувствительном складе характера могли оказаться причиной его теперешнего несчастья.

– Прошло десять лет. Не слишком ли это долгий срок?

– Такие болезни развиваются медленно. Могла сказаться наследственность. Припомни, ведь тетушка Гарриет закончила дни в желтом доме…

– Это еще ничего не значит. Такое случается в каждой семье. Она не была душевнобольной в полном смысле слова, просто у нее бывали странные идеи…

– Давай взглянем правде в глаза. В семье Лэтимеров это уже традиция. Ну, меня еще, скажем, можно назвать вполне уравновешенным типом… А Труди с ее повышенной возбудимостью? А папа с его всегдашними странностями?

– Я бы так не сказал. Эксцентричность еще не безумие.

– Да, но где проходит граница? Хью возмутился.

– Я бы не стал и пытаться ее проводить. И если, Квент, ты хочешь знать мое мнение, ты сам не знаешь, о чем говоришь. Безумие! Как гром среди ясного неба. Да еще неделю назад папино поведение даже отдаленно не предвещало ничего такого. Я не в восторге от того, что мы, сидя здесь, пытаемся себе доказать, что он сумасшедший.

– Ты тем более не придешь в восторг, если мы не сможем этого сделать.

Хью внимательно посмотрел на него и медленно опустился на стул.

– Боже! Наверное, ты прав! Ну и выбор у нас! Скажи мне честно, Квентин, поверят ли судьи, что он сумасшедший?