Иначе не выжить - [4]

– Конечно-конечно, куда тебе помнить! Тебя-то, вождя комсомольского, трудно с кем-нибудь спутать, а нас пятьсот сорвиголов…

– Пятнадцатое профтехучилище? – начинал припоминать гражданин.

– Оно, родимое. Выпуск восемьдесят третьего года. Группа фрезеровщиков. Шаталин Саша.

– Вот черт! Совсем тебя не узнать! Они пожали друг другу потные руки.

– Чем занимаешься, Юран?

– Чем-чем, – смутился тот, – коммерцией. Сейчас все этим занимаются.

Ты, наверное, тоже?

– Можно и так сказать, – улыбнулся Саня и пожал плечами.

Бывший комсомольский работник оценил мощь этих плеч и выдвинул новое предположение:

– Рэкет?

– Тоже подходит, – согласился Саня. – Не гадай, комиссар. Все равно не скажу, а сам догадаешься – еще больше вспотеешь.

Тот призадумался, будто искал что-то в парализованном сознании, но вдруг нашел и радостно сообщил о находке:

– А ведь это ты мне написал письмо из Афганистана! Точно! Шаталин Саша! Ох и возгордился я тогда: воин-интернационалист пишет в комитет комсомола! Ты побоялся писать родителям, что тебя отправили на войну, и написал мне. А в следующем письме обещал сообщить адрес полевой почты. Почему больше не писал?

– Дальше пошло нецензурное, комиссар.

– Понятно, – опустил тот голову.

– А Витяя ты помнишь? – неожиданно спросил Саня. – Мой курс. Группа токарей.

– Разве всех упомнишь? – развел руками бывший комсомольский работник.

– Представляешь, на днях пили с ним пиво. Жена в соседней комнате укладывала спать ребенка. Мирно беседовали про жизнь. Я пошел домой, а он повесился в ванной. Завтра – похороны, поминки. С поминок – на поминки. Вот так и живу. А жить-то хочется по-людски. Не толкаться в час пик в вонючих автобусах и не считать каждую копейку, перед тем как сожрать колбасу. Понимаешь меня? Или ты все такой же, идейный, бесплотный революционер? Хочу иметь машину, свой дом.

Кто мне это запретит? Приходится царапаться, кусаться. А как иначе? Иначе не выжить. – Саня глянул в запыленное стекло автобуса и засобирался. – Ладно, давай, комиссар. Я выхожу. Может, больше не увидимся. А Витяй – дурак! Чего ему не хватало? Жизнь только начинается.

Вышел, харкнул на мостовую и походкой победителя отправился в свою жизнь.

Елизаветинск 1996 год, лето

Девушка в одной комбинации выпорхнула откуда-то из-за кустов и бросилась наперерез машине.

Федор и раньше не любил ездить этой дорогой. Улица Рабкоровская, по которой он въезжал в город, плохо освещалась и представляла собой вереницу угрюмых, скособоченных деревянных построек «барачного стиля». Он давно ждал от Рабкоровской какой-нибудь подля-ны. И вот дождался. А ведь только на днях заикнулся: «Не сменить ли маршрут?» Исполняющий обязанности шефа Балуев подозрительно посмотрел на него и ничего не ответил. И он, дурак, промолчал.

Ведь глупо выдвигать как доказательство опасности собственную интуицию…

Он резко затормозил, хотя нарушал инструкцию. Не давить же, в самом деле, эту сумасшедшую?

Она изо всей силы дернула дверцу его машины, но не тут-то было. Федор законопатился будь здоров! После второй неудачной попытки открыть дверцу девушка заскулила:

– Меня убьют, если вы не откроете!

Он обратил внимание, что она совсем еще девчонка, несмотря на размазанную по лицу помаду и полную грудь, стремящуюся наружу при каждом ее наклоне. Она стояла босая, прижимая к груди туфли.

– Откройте же, черт возьми! – крикнула вдруг девушка, сменив жалобную интонацию на повелительный тон. – Мы теряем драгоценное время! – И махнула рукой в сторону покосившегося домика с резными ставнями. В обоих окнах этой хижины дяди Тома, занавешенных плотными шторами, горел свет.

Ничего угрожающего в тишине мирной обители Федор не почувствовал, разве что в один прекрасный день она рухнет подобно карточному домику. А вот припаркованный к повалившимся воротам новенький, блестящий «форд» его насторожил.

– Ладно, хрен с тобой! Садись! Она не заставила себя долго ждать и плюхнулась рядом, наполнив салон ароматом арбуза.

– «Иссей Мияки», – со знанием дела констатировал Федор, не выказав при этом особого восторга. Такие запахи ему не нравились.

– Сверни куда-нибудь, – посоветовала она, с ходу перейдя на «ты». – Может быть погоня!

– Не учи меня жить, – парировал он. Менять маршрут по своему усмотрению он не имел права. «А может, мне специально подсунули эту девку? – размышлял Федор. – Сейчас сверну по ее указке – тут мне и крышка! А смысл? Меня бы могли накрыть, как только я затормозил», – возражал он сам себе.

Тем временем девица, не спрашивая разрешения, достала из бардачка сигареты и закурила.

– Ну? Где твоя погоня? – Со вздохом облегчения он свернул с Рабкоровской. – Не велика ты птица, чтобы за тобой гнаться!

– Давай-давай, остри! – нахмурилась она. – Посмотрела бы я на тебя в том доме.

– Что там случилось? – наконец поинтересовался он и насмешливо добавил:

– Дом полон трупов?

– Один точно есть, – спокойно ответила девушка и глубоко затянулась. – Влипла в дерьмо – теперь не отмоюсь!

Время от времени отрываясь от дороги, Федор пытался получше рассмотреть ее и вдруг поймал себя на том, что это разглядывание доставляет ему удовольствие. Косая жгуче-черная челка, наполовину закрывающая кошачий глаз, его забавляла. Вздернутый и тонкий, как у Катрин Денев, носик умилял. А словно обиженный, припухлый рот просто не терпелось попробовать. Смотреть ниже он побаивался.