Имя убийцы - [42]

— Внезапный поворот, да, старлей? — не растерялся Турецкий. — Можете заковать меня в кандалы и бросить обратно в каталажку — нары еще не остыли. И все-таки на вашем месте я не стал бы торопиться это делать. Несложно догадаться, что прибыл я сюда не для того, чтобы уничтожать свидетелей по делу об убийстве двух и более лиц, а дабы успешно его расследовать. Разумеется, если вы хотите побыстрее реализовать свою неприязнь ко мне, то должны меня немедленно арестовать…

— Может, хватит болтать? — процедил Извеков. — Дождетесь же, арестую.

— Постойте, Александр Борисович, — начала соображать Эльвира. — Убийство связано со звонком, который совершил Лыбин шестого мая, выйдя из прокуратуры?

— С каким еще звонком? — Извеков свел густые брови и переместил неприязненный взгляд на Эльвиру.

— Лыбин, сдав смену шестого мая, кому-то звонил, — неохотно объяснил Турецкий. — Номер закрыт, абонента вычислить не удалось. Не знаю, связано ли убийство со звонком, но то, что мой визит сюда был с ним связан — это определенно. Кстати, если уж на то пошло, в квартиру я не входил, разговор происходил на лестничной площадке при закрытых дверях. Что плавно подводит нас к выводу, что в тот момент у Лыбина кто-то был.

— Или он кого-то ждал, — добавила Эльвира.

— Нет, — возразил Турецкий. — Могу определенно сказать, что в квартире кто-то был. И этот кто-то терпеливо ждал, пока закончится наш разговор на лестничной клетке.

Скрывать от органов обстоятельства визита было, по меньшей мере, глупо. Он все рассказал. И о том, как заподозрил неладное, и о том, как битый час сидел в машине, надеясь прояснить ситуацию.

— Вам нужно было еще раз подняться к Лыбину, — глубокомысленно изрек Татарцев. — И мы бы обо всем узнали гораздо раньше.

— Не думаю, что убийца открыл бы мне дверь. Да и не было предчувствия, что Лыбина убьют. Старлей, вы так меня рассматриваете, словно я музейный экспонат. Позвоните в Генеральную прокуратуру, спросите, сколько убийств совершил следователь Турецкий, они вам все про меня расскажут.

Извеков, скрипнув зубами, вышел из кухни. Потом возник вновь, поманил пальцем Татарцева. Тот вздохнул и начал пробираться к выходу.

— На его месте я бы сбрил бороду, — пробормотал Турецкий. — Вы не знаете, Эльвира, что он хочет сказать своей бородой?

— Да пусть носит, — отмахнулась Эльвира. — Я тоже всегда считала, что борода уродует мужчину. Но когда увидела однажды Олежку без бороды… Мне очень жаль, Александр Борисович, но вам придется проехать с нами и дать письменные показания. Иначе Извеков со света сживет.

— Эльвира, сжальтесь, — взмолился Турецкий. — Это пустая формальность, вы все прекрасно понимаете. Нужно делом заниматься, а не бумажки писать. Допросить фигурантов, возможно, кто-то из них еще не успел отточить свое вечернее алиби. А в свободное время я обязательно приеду в управление и напишу сочинение на тему, как я провел убийственный вечер.

— Ну, не знаю, — смутилась Эльвира. — Ведь должен существовать какой-то порядок.

— Порядок должен быть такой, чтобы людей не убивали, — отрезал Турецкий. — А на остальные порядки лично мне глубоко и с прибором… Вы всегда можете со мной связаться, Эльвира. Опросите соседей, поговорите с людьми, живущими в соседних домах. Возможно, кто-то видел постороннего. Здесь столько работы, что вам хватит до ночи. А вы про какие-то бумажки…

Он решительно направился из кухни, невольно покосившись на неподвижного «виновника банкета». Сколько же глупых людей в мире! Расскажи он вчера все Турецкому — глядишь, остался бы жив. У окна, задернутого ситцевыми шторками, Извеков что-то тихо внушал Татарцеву. Двое криминалистов мазали кисточками мебельные ручки. Турецкий на цыпочках миновал проем, разделяющий кухню и прихожую, вышел в подъезд.

Людей на улице поубавилось. Уехала милицейская машина. Убыли гаишники, резонно рассудив, что лучше не связываться с дознавателем из Москвы (пусть и не состоящим на государственной службе).

— Где помощник прокурора Лопатников? — спросил Турецкий у сержанта, продолжающего осуществлять «пропускной режим» в подъезд.

— Уехал, — пожал плечами сержант. — Чего ему тут делать?

Действительно. Помимо мертвых, в этом мире существуют и живые. Он зашагал к машине, вытаскивая телефон.

— Виктор Петрович, вы уже в курсе нашей новой неприятности? Не уходите никуда из прокуратуры, хорошо? Убедительная просьба: соберите всю компанию — желательно в вашем кабинете. Очень уж хочется с ними пообщаться…

Он смотрел на этих людей, собравшихся вместе, и чувствовал, как в горле образуется желчь. Все произошедшее иначе как пощечиной расценить было невозможно. Он кожей чувствовал, что в последнем убийстве виноват один иЗ присутствующих. И вчера он находился практически рядом, через стенку, что мешало отпихнуть Лыбина и войти в квартиру?

— Итак, господа, что мы имеем? — процедил он.

— Правосудие бессильно, — пошутил Лопатников и стыдливо замолчал, кашлянув в кулак.

— Послушайте, Александр Борисович, — подал голос прокурор Сыроватое, — мы все потрясены случившимся, Лыбин был ответственным и исполнительным работником, но… что вам дает основания считать, что убийство связано с предыдущими?