Имя собственное - [4]

— И тебе? — насторожился Второй.

— И мне, — твердым тоном ответила Лора, совершенно неуверенная в правоте своих слов.

— Прости меня, — прошептал Второй. — Я даже не предполагал, что причиню тебе неудобство.

— Теперь предполагай, — подмигнув, ответила Лора, — когда нельзя, а когда и … можно.

— Когда можно, — шепотом повторил кибер.

— Ну, ладно, я тебя прощаю. Пойдем, ты же все равно не сможешь играть.

Второй улыбнулся. Теперь он знал, какая кожа у женских ног и как приятно греет оплеуха.

Стоя у окна, Сниж наблюдал за теннисным поединком дочери и кибера. За два месяца последний так вжился в человеческую среду, что отличить его теперь невозможно, даже при близком рассмотрении. Доктор был доволен.

— Ты по-прежнему желаешь работы? — спросил он робота, когда тот, проводив Лору до ее комнаты, спустился в холл.

— Да, Док, скажу не хвастаясь, вы очень много мне дали, — Второй улыбнулся. Мне нравится гомон птиц, запах цветов, отражение неба в озере и… — кибер запнулся.

— И ноги Лоры, — договорил за него наставник.

Второй впервые опустил глаза.

— Это плохо, Док?

— Нет, почему же, — пожал плечами Сниж, — абсолютно нормальное явление.

— Для человека, — тихим голосом вставил Второй.

Сниж внимательно посмотрел на подопечного, улыбнулся и качнул головой.

— Ух, ты какой щепетильный. С этого момента предлагаю считать тебя не… не… немного особенным… надеюсь, временно особенным человеком.

— Человеком, — эхом отозвался кибер.

— Но учти, что вся ответственность за это ложится на меня, — предупредил Сниж.

— Не беспокойтесь, Док, — поспешно заверил его Второй, — я буду слушаться вас во всем.

— Надеюсь, но у меня к тебе более важное дело, — доктор махнул рукой, отметая весь предыдущий разговор.

— Что-нибудь случилось?

— Да, сынок, случилось, — в одно мгновение Сниж стал неузнаваемо серьезен. — Он вернулся.

— Кто?

— Тот, ради которого я заварил всю эту кашу.

— Колдун?

— Да. Я вижу, теперь ты веришь?

— Допускаю, — уклончиво ответил Второй.

— Ничего, — заверил его доктор, — не пройдет и часа, и ты ой как поверишь.

— Возможно, — пожал плечами Второй.

— Хорошо, — Сниж одобрительно кивнул, чувствуя, что от прежней прямолинейности собеседника осталась лишь штриховая линия. — Идем, я познакомлю вас.

4

Ночь неуловимо вошла в комнату. Темнота проглотила предметы обстановки, оставив только смутные очертания их, заглушила дневной шум, и лишь легкий ночной ветерок сквозь открытое окно шевелил занавески, внося прохладу и запах сада.

Узкая полоска серебристого лунного света скользнула по круглому бедру, неприкрытому одеялом, выхватила из тьмы женское лицо, украшенное огромными черными глазами. Пышные черные кудри сливались с фоном ночи, и от этого овал лица ее казался неживой маской, покрытой свинцовой пудрой. Девушка повернулась на бок, выставив полную грудь с темным кружком соска, левой рукой убрала с лица прядь волос и, смотря перед собой, шепнула:

— Ты меня любишь?

Мгла со временем расступилась, и теперь уже можно было различить красивого юношу, лежащего с девушкой под одним одеялом. Он лежал на спине, закинув руки за голову. Ответ прозвучал не сразу:

— Не знаю.

Девушка пододвинулась к своему другу и, приподнявшись на локте, постаралась заглянуть ему в глаза.

— Мне с тобой очень хорошо, — задумчиво сказал он, и немного погодя, добавил, — наверное, люблю.

Неуловимым движением девушка скользнула на него и, оказавшись сверху, принялась страстно целовать, стиснув голову руками. Ее горячее дыхание щекотало лицо, губы ласкали, вызывая ответное желание.

Ломкий визг разбитого стекла оборвал все. Белый продолговатый предмет с глухим стуком упал на пол. В одно мгновение вскочив, юноша оказался у выключателя. Вспыхнул свет, и девушка вскрикнула, зажав себе рот рукой. Огромные и без того глаза ее округлились: у ножки табурета — большая кость. Она совсем еще свежая, сырая, кое-где даже с остатками розового мяса. Один конец ее раздроблен, и вся она хранит следы чьих-то огромных зубов.

Юноша застыл на месте, превратившись в слух. Но ночь хранила свои тайны, укрыв их одеялом безмолвия. Только собственное сердце учащенно стучало в висках. Он посмотрел в открытое окно: там враждебная чернота ночи, непреодолимая и вязкая. Сердце зашлось в страхе, похолодело.

И тут входная дверь содрогнулась от страшных ударов, затрещала, застонала, словно живая. Девушка умоляюще затрясла головой: «Не открывай!» Он отступил на шаг и, взяв табурет, занес его над головой с намерением раскроить череп первому, кто ворвется. В дверь снова постучали. Послышалось что-то среднее между шипением и рычанием. Летний домик не крепость: нижняя вставка, не выдержав очередного удара, влетела в комнату. Вслед за ней показалась бесформенная голова буро-зеленого цвета, и в комнату проник ее владелец. Он был не больше метра, дряблая морщинистая кожа болотного цвета, покрытая огромными бородавками, местами свисала, словно пустой мешок. Ноги короткие и кривые, повернуты носками внутрь. Зато верхние конечности непомерной длины, волочились по полу. На каждой по четыре пальца с массивными черными когтями. Образина его была подобна жабьей, имела огромный рот с вытянутыми вперед челюстями и толстый язык, который весь не умещался там и кончик его торчал между отвратительных губ. Вся голова будто приплюснута сверху и растянута в стороны, притом лишена какой-либо растительности. Выпуклые зеленые глаза на самой макушке быстро обежали комнату, остановились на косточке. Тварь радостно взвизгнула и подалась вперед. Еще не понимая, с кем имеет дело, юноша машинально опустил табурет. Уродец, легко отскочив, увернулся от удара и, прихватив косточку, исчез.