Имя мне легион - [3]

– Не волнуйтесь, нас не подслушивают, – качнул головой профессор. – Думают, что я решил исповедоваться! Поэтому директор, этот идиот, и разрешил, чтобы меня посетил католический священник.

– Вы должны сказать! – прошептал посетитель, на что профессор возразил:

– Я ничего никому не должен! Ничего и никому! Кроме него, Хозяина. Но меньше чем через два часа я встречусь с ним лицом к лицу, и, думаю, он окажет мне радушный прием.

ЛеРой уселся на стул, снова взял в руки газету и сделал вид, что погрузился в изучение последних новостей. Священник опустился на другой стул и вкрадчиво спросил:

– Неужели вы, профессор, в самом деле видели… видели Хозяина?

– В моих бестселлерах я более чем подробно описал мои встречи с ним! – ответил осужденный из-за газеты.

Священник продолжал настаивать:

– Я не верю, что вы уйдете из мира, так и не открыв тайну того… того, как вам удалось… Вы видели Хозяина, вы смогли коммуницировать с ним! Более того, вы приняли его причастие и стали его сыном!

– Этого в моих бестселлерах не было, – произнес профессор, отбрасывая газету.

– Вот видите, нам многое известно! – заявил в волнении посетитель. – Потому что мы хотим того же, что и вы, профессор! Того же, чего хочет и сам Хозяин! А вы не можете противиться его воле!

– Не исключаю, что вам что-то известно, – усмехнулся профессор. – Однако далеко не все! Иначе бы вы не явились ко мне за два часа до казни, напялив идиотский наряд католического священника, падре Гарсиа, которого прикончили. Ведь именно он должен был сейчас сидеть на вашем месте!

Посетитель заерзал на стуле.

– Не так громко, прошу вас! Что, если нас все же подслушивают?

– Значит, вас тоже приговорят к смертной казни! – Профессор оглушительно расхохотался. А насмеявшись вдоволь, обронил: – Значит, вы хотите узнать…

– Да, профессор! – воскликнул живо посетитель. – Хоть вы и откололись от нашего братства, но вы все еще являетесь его членом. Мы выполнили все, что вы требовали!

Он указал на газету.

Жан Морис ЛеРой скривил тонкие губы:

– Да, я читал. Жуткая смерть жительницы Лас-Вегаса – кто-то обезглавил несчастную и содрал с нее кожу. С каким бы наслаждением я сам сделал это с ней! – Профессор жутко улыбнулся. Затем добавил: – Мне нужны детали.

Падре заколебался.

– Нет деталей – нет и секрета! – объявил ЛеРой. – Ведь вам и вашему магистру нужен мой секрет. Вы хотите узнать, как можно вступить в контакт с Хозяином. Потому что ни вы, ни вам подобные до сих пор не могут услышать его голос. Все, чем вы руководствуетесь, – всего лишь знаки. Да, знаки знаков… знаки знаков знаков!

Дрожащим голосом священник принялся излагать детали убийства. Профессор, прикрыв глаза, наслаждался его словами. А когда рассказ был завершен, произнес:

– Перед смертью она как следует помучилась. Как хорошо!

– Профессор, теперь дело за вами, – нетерпеливо напомнил посетитель. – Мы выполнили наше обещание, выполняйте же и вы свое!

Профессор усмехнулся:

– Вам не терпится узнать секрет? Ведь только мне удалось невозможное – я говорил с Хозяином. Более того, стал его сыном. И он вошел в меня!

Священник в волнении подскочил со стула:

– Хозяин вошел в вас? Но как же так… Вы производите впечатление вполне адекватного человека…

– Благодарю за комплимент, падре! – снова усмехнулся профессор. – А присяжные имели на сей счет иное мнение. Еще бы, ведь я монстр, упырь, сатана в человеческом обличье! Все это, конечно же, траченные молью сравнения и дрянные журналистские метафоры. Но кто знает, может, кое-что не так далеко от истины.

Посетитель в сомнении заявил:

– Нет, нет, профессор, вы преувеличиваете! Так и быть, допускаю, что вы смогли общаться с Хозяином и он мог назвать вас своим сыном. Однако он никак не мог войти в вас! Тогда бы вы стали одержимым, что вовсе не так.

– А что, если мне удалось принять в себя частицу огня Хозяина и стать одержимым, оставаясь все же человеком? – ухмыльнулся Жан Морис ЛеРой.

– Исключено, полностью исключено! – ответил резко посетитель. – Невозможно! И вам ли не знать, профессор, вы же сами об этом писали во многих своих статьях.

– Значит, вы не верите? – спросил, прищурившись, профессор. – То, что я писал, было для профанов, дуралеев и бездарей. Им совсем не требуется знать истину, она им попросту не нужна. Истиной могут распоряжаться только те, кто к ней готов. А таких немного, очень и очень немного…

Священник поднялся со стула.

– Профессор, когда-то я восхищался вами, но понял, что вы – обыкновенный мошенник. Я так доложу магистру! Ваши намеки – не более чем фантазии больного человека. Мне пора!

Он направился к двери и вдруг услышал позади себя страшный, низкий голос, так непохожий на приятный баритон профессора:

– Ты закопал ее в лесу…

Посетитель, чувствуя, что его сердце пронзила ледяная стрела страха, обернулся. Жан Морис ЛеРой сидел на стуле, но в странной позе: его тело обмякло, голова упала на грудь. Казалось, он дремал.

– Что вы сказали? – прошептал священник, вжимаясь спиной в дверь.

Голова профессора внезапно откинулась назад, причем с такой силой, что послышался треск позвонков. На лице приговоренного к смерти заиграла ужасная улыбка. А глаза… глаза, казалось, заволокло чем-то черным – не было видно ни зрачков, ни белков.