Импровизация на тему любви - [5]

Как-то утром, выбегая из трамвая, она обронила перчатку. В вагоне было мало народу, никто ничего не заметил — как обычно, пассажиры дремали или читали, — и я наклонился, чтобы подобрать ее. Самое лучшее было вернуть ее сразу, но двери трамвая уже закрылись, и потом, не знаю, что-то удержало меня. Быть может, я боялся окликнуть свою незнакомку, тем самым нарушив молчание, быть может, мне просто не хватило смелости…

Я держал перчатку в руках. Она была шерстяная, вишневого цвета. Мне повезло — кожаные перчатки не сохраняют запахов. Я нюхал ее весь день. Я очень боялся, что кто-нибудь заметит это и подумает, будто я маньяк. Конечно, я отдавал себе отчет, что занимаюсь глупостями, допускаю вещи, о которых раньше и помыслить не мог. Если бы мне такое рассказал мой друг, я бы принял его за сумасшедшего и не уверен, что сумел бы оправдать его поведение. Но все это происходило со мной, и я ничего не мог с этим поделать. Мое отношение к девушке из трамвая вышло из-под моего контроля. Когда я рассказал об этом Сильвии, она расхохоталась, но не приняла меня за помешанного.

Сильвия — моя лучшая подруга. Она про меня знает все. По вечерам мы часто говорили об этой девушке. Единственное, за что она меня осудила, — так это за то, что я хранил перчатку в пластиковом пакете, как следователи в сериалах: но я это делал осознанно — чтобы подольше удержать запах.

Я нюхал перчатку и с укором спрашивал себя: чем ты занимаешься?! Тогда я откладывал перчатку в сторону, но мысли о девушке не покидали меня, и я снова поддавался искушению. Я вел себя как человек, который пробует бросить курить. Мне, наверное, следовало написать на пакете: «Вредит вашему психическому здоровью!»

В конце концов, я нашел выход. Нет, я не перестал нюхать перчатку, я просто перестал при этом глупо себя чувствовать. Мне хотелось нюхать, и я это делал. Я наслаждался, и все.

На следующий день я взял перчатку с собой, чтобы вернуть ее хозяйке. Понятно, что в своем воображении я уже не раз прокрутил нашу встречу. Судьба предоставила мне возможность нарушить молчание, подарила чудесный предлог. Теперь я могу познакомиться с девушкой, могу порадовать ее находкой: «Я… я тот, кто поднял вашу перчатку».

Утром, когда подошел трамвай, я заметил девушку в вагоне. Я вошел в салон и сел на свободное сиденье. Пока я набирался смелости, чтобы подойти к своей незнакомке, у меня промелькнула мысль, что перчатка, по сути, была единственной связанной с ней вещью и, пожалуй, я могу подержать ее у себя еще несколько дней. Так я и сделал.

Я помню, в тот день она мне снова улыбнулась…

Одно время, около двух недель, ее не было видно. Я не знал, что случилось. Заболела? Уехала в отпуск? Я очень боялся, что она поменяла работу или решила ездить на машине. Я не находил себе места. Разлука с незнакомкой мучила меня, чувство бессилия терзало сердце: я не мог видеть ее, я не мог отыскать ее — ведь я ничего о ней не знал!

Я не хочу даже вспоминать эти проклятые дни. Наконец я снова увидел ее в трамвае. Думаю, мне не удалось скрыть своей радости. Я был возбужден, как младенец, который пытается схватить погремушки, раскачивающиеся над его кроваткой. Я по-прежнему ничего не знал о девушке, но это уже не имело никакого значения. Было важно только то, что она вернулась. Мне не было известно, как ее зовут, где она работает, сколько ей лет, есть ли у нее жених или любовник. Я даже не знал ее знака зодиака. Почему я тогда подумал о зодиаке? Меня никогда не интересовало, под каким знаком зодиака родились девушки, с которыми время от времени я встречался, но с незнакомой все было иначе. По утрам на остановке я брал бесплатную газету и сразу же открывал ее на странице с гороскопами. Я бы с удовольствием прочел ее гороскоп — хотя бы для того, чтобы знать, в какой день лучше всего заговорить с ней. О девушке из трамвая я знал только две вещи: во-первых, она, даже не догадываясь об этом, наполняла мою жизнь новыми эмоциями и, во-вторых, она жила в нескольких остановках от меня.

Однажды утром она закрыла тетрадь, поднялась и подошла к выходу. Проходя мимо, она впервые не улыбнулась мне. Будто бы меня не было…

Мне стало не по себе. Я всегда готов сомневаться в себе, я буквально соткан из комплексов. Поэтому я сразу сделал тысячи безумных предположений: вдруг кто-то видел, как я поднял перчатку, и рассказал ей об этом; вдруг я слишком пристально смотрю на нее, и ей стало это надоедать; вдруг она подумала, что в тот миг, когда мы случайно коснулись друг друга… тысячу лет назад, я сделал это преднамеренно; вдруг… вдруг… вдруг…

Самое ужасное, если легкое прикосновение она приняла за проявление похоти. Известно, как устроены женщины: если ты ее хочешь, она это сразу чувствует. Может быть, это ее напугало?

Я так и не подошел к ней, чтобы заговорить. Но сколько раз я ощущал в себе внутреннюю силу, которая подталкивала меня подойти. И… я снова и снова одергивал себя. Мне это давалось с трудом, потому что она на самом деле была притягательной, в буквальном смысле этого слова. Иногда по утрам, глядя на нее, я мялся в нерешительности, как подросток: с пятки на носок, с носка на пятку, подойду — не подойду, подойду — не подойду…